«И ведь все это — люди!.. — подумал он с тоской. — Все родились когда-то для светлой жизни, для счастья… эта ночь собрала их вместе, как нечистоты в канаве… И я с ними вместе, эхма!»
Наконец дежурный обратился к нему:
— Ну что, насмотрелись на наших постояльцев?
— Досыта…
— Ну и как впечатление?
— Откровенно говоря, неважное.
— Вот как? Но ведь и вы, кажется, ступили на тот же путь…
— А не торопитесь ли вы с выводами? — вспыхнул Ким.
— Ну, ладно… — сказал дежурный сдержанно. — Сейчас можете идти домой, отдыхайте, а к десяти утра вернетесь за паспортом.
Ким натянул берет и вышел в предутреннюю мглу. Оглянулся на здание милиции, чтобы не забыть, в какую дверь следовало зайти снова.
На улице было безлюдье. Лишь милицейские патрульные машины с синими мигалками на крышах то и дело отъезжали и подъезжали к этим бессонным дверям.
Генка тоже не спал, еще и не ложился. Рассказал Киму, как искал его повсюду, нашел даже квартиру Максима, где Рудольф спал без задних ног, разбудил его, задал один-два вопроса — и все понял…
Было стыдно перед Генкой. Распространяться на эту тему не хотелось — да тот и не торопил с объяснениями. Ким улегся лицом к стенке, подумал:
«Всякое уже со мной случалось в жизни… но сегодня, наверно, случилось самое страшное…»
За ночь небо выплеснуло на землю всю мокрую хмарь и заголубело чисто; сияло солнце, прохладный ветерок овевал лицо. Хотелось распахнуть грудь и шагать, шагать, не останавливаясь, навстречу этой свежести…
А идти в милицию — ну, никак не хотелось. До десяти еще оставалось время, и он свернул в парк.
Деревья там были облеплены вороньём, горласто хлопочущим у гнезд. Берега Сысолы уже освободились от снега, однако сама река еще была скована толстым панцирем льда. А осенью будет наоборот: берега скроются под снегом, а река будет течь еще свободно. Природа мудра: всему отмерен свой срок и указан свой черед.
Над головой послышался громовой раскат. Гроза? Так рано?.. Ким запрокинул голову: в бездонное синее небо вонзался реактивный самолет, оставляя за собой четырехполосную белую гриву. Ким от души позавидовал пилотам этой машины: вот сидеть бы сейчас в их кабине, мчаться в голубую чистую бездну…
Вообще, в это утро он завидовал всем, у кого не было причин нести на душе ту тяжесть, которую нес он.
Может, наведаться в парикмахерскую — постричься, побриться, освежиться одеколоном и таким способом занять еще полчаса так медленно тянущегося времени?
ebooksa