Но после замены сторожевой службы на лашманскую повинность по заготовке корабельного леса, которая здесь продолжалась до 1825 г., и невыносимые суммы всяческих налогов и поборов вынуждало первопоселенцев бежать дальше, преимущественно в восточном и южном направлении – на Дон, в Азов, или же – в дремучие засурские и кададинские леса. Изнурительная работа в лесах стала сильным ударом для большинства служилых татар, а после издания в 1724 г. закона о подушном обложении добавочным налогом татарские мурзы и служилые князья оказались в числе государственных крестьян, потеряв свой прежний высокий статус и привилегии. Позднее, потомки татарских служилых князей и мурз в 1767 г. требовали от властей не равнять служилых с ясачными, дать им широкие права для торговли, свободу вероисповедания и т. д.[112]
В 1763 г. Екатериной II было высказано пожелание осовобождения приписных крестьян от обязательного несения работ в адмиралтействе, а вместо них нанять посторонних рабочих. Рассмотрев предложение императрицы, комиссия о «Российских флотах» 1766 г. постановила, что вряд ли кто их них добровольно пойдет на эту работу. «По мнению комиссии лучше было бы оставить служилых татар и мурз в прежних работах, но при этом увеличить им плату за работу. Постановление комиссии было принято, но оно не удовлетворило приписных татар. Как и раньше они продолжали писать жалобы и челобитные, в которых просили освободить от тяжелой повинности и оставить на крестьянском подушном окладе в 1 руб. 10 коп. Жаловались они, что от 50-летней кабалы у адмиралтейства совсем разорились»[113].
Отсутствие плодородных земель в районе препятствовало успешному развитию земледелия. В материалах Генерального межевания отмечается, что в черте отвода земель и лесов новокрещеной мордве и однодворцам «земля – чернозём с песком и каменистая, хлеб и покосы средственны, лес строевой, дубовый, березовый, осиновый, липовый, сосновый, между коим – и дровяной». Поэтому со второй трети XIX в. наметилось промышленное развитие района с использованием лесных богатств и реки Суры. Этим занялись наиболее предприимчивые помещики, основавшие винокуренные заводы, стекольные и суконные фабрики, требовавшие большого количества дров и воды. Обычно мелкие производства, получив на ярмарках некоторую известность, через непродолжительное время скупались крупными землевладельцами и промышленниками, это – Зубовы, Колокольцовы, Литвиновы. При с. Сыромясе 2 надворного советника Аполлона Колокольцова, построенные им самим, на коих в первом – на тринадцать, а на втором – на двенадцать кубов пятьюдесятью человеками рабочих людей выкуривается в год вина по одиннадцати тысяч ведер, а иногда и более, которое поставляется по контрактам в город Пензу, Троицк и Шешкеев. При том же Сыромясе винокуренный завод его же, Колокольцова, состоящий на откупе у прапорщика Сумарокова, в котором на пяти кубах десятью человеками наемных рабочих людей выкуривается всего вина по четыре тысячи ведер, а иногда и более, которое доставляется сухим путем в город Мокшан
Вся татарская служилая элита к этому времени уже утратила свое княжеское звание, но часть из них добилась освобождения своих земель от обложения оброчною податью. Тяжба о восстановлении своих дворянских «достоинств» длилась очень долго. В итоге все потомки татарских князей и мурз постепенно сливались с массами крестьянского населения, хотя, как отмечается в источниках, «в большинстве селений и не примирилось с таким положением… К общинному владению и связанной с ним круговой порукой они относятся крайне враждебно и, наоборот, очень дорожат своим четвертным земельным устройством, с которым для них связаны представления о старинных привилегиях и надежды ни возобновление этих привилегий в будущем. Некоторые семейства начинали отыскивать документы, подтверждающие свое дворянское достоинство с конца XVIII в., и находили сохранившие документы своих предков и жалованный характер своих земель, но, тем не менее, эти семьи оставались в положении государственных крестьян».
АЛЬМЯШЕВКА
Лишь небольшое количество крупных четвертных владельцев-татар, отстоявших свою принадлежность к привилегированному сословию, частью добилось выделения своих земель из четвертных дач, а частью продолжала владеть ими чересполосно с прочими татарами. Так, Ф. Ф. Чекалин отмечает по этому поводу: «Кроме того, и некоторая часть последних является в настоящее время свободной от платежа оброчной подати. В большинстве случаев это те четвертные владельцы, которые в момент переоброчки 50-х гг. носили звание купцов или мещан, частью же – более крупные и состоятельные или просто более энергичные и настойчивые из числа владельцев-крестьян. Наиболее резкий пример последнего рода представляете д. Индерка. В этом селении, как и во многих других, после работы кадастровых отрядов 50-х гг. в положении безоброчных оставлены были лишь земли 9 купцов и 4 мещан; но несколько наиболее богатых крестьян также начали хлопотать об освобождении своих земель от налога, и в нач. 70-х гг. добились решения Сената в этом смысле: в числе 31 ревизских души они выделены были в особую категорию «большедачников», свободных от платежа оброка.
По словам крестьян, выделение этих групп произошло таким путем. Некоторые крупные владельцы-татары (сосредоточившие в своих руках значительное количество четвертных земель отчасти путем скупки их у своих же более слабых односельцев) занялись с течением времени, кроме хлебопашества, и более или менее значительными торговыми предприятиями, приобретя при этом купеческое звание. Затем большинство их разорилось и приписалось в мещане г. Кузнецка и других соседних городов, не желая возвращаться в крестьянское сословие, быть может – из боязни при таком возвращении быть привлеченными к платежу оброчной подати наряду с другими однообщественниками»[117],[118].
Еще в нач. XVIII в. аграрные реформы Петра I завершили падение поместной системы, и это послужило причиной проведения генерального межевания земель в России. Программа предполагала обмер всех земель в государстве, «чтобы никаких земель, не обмежеванных и не описанных не было». Дворянство давно нуждалось в установлении твердых, охраняемых законом границ своих земельных владений. Земли, которыми до того времени помещики владели условно, превратились в полную наследственную собственность дворянского сословия. Но в то же время в собственности помещиков к сер. XVIII в. находились многочисленные самовольно захваченные казенные земли. В 1765 г. при Екатерине II получило свое продолжение Государственное межевание, начатое еще в 1754 г. Елизаветой Петровной. Оно было вызвано, прежде всего, частыми земельными спорами. Для упорядочения помещичьего землевладения было необходимо точно определить границы земельных владений отдельных лиц, крестьянских общин, городов, церквей и других собственников земли. По манифесту правительство подарило помещикам, которые оказали значительное сопротивление, чтобы отстоять свои незаконно захваченные земли, огромный фонд земель, насчитывающий около 70 млн. десятин.
Генеральное межевание сопровождалось многочисленными хищениями земель однодворцев, государственных крестьян, ясачных народов и др. Усиление крепостнического гнета и продолжительные войны легли тяжелым бременем на крестьянство, которые в итоге вылились в Крестьянскую войну под предводительством Е. И. Пугачева 1773–1775 гг. После подавления восстания Екатерина II поменяла либеральную политику на открытую реакцию и усиление диктатуры дворянства. Из-за земли всегда происходили многочисленные конфликты и столкновения, а иногда – межэтнические. В некоторых исторических очерках можно найти свидетельства, будто бы «русские «вытесняли» мордву и татар со старых мест, и последние вынуждены были перемещаться на неосвоенные земли в Дикое поле или в Засурье». Но на самом деле конфликты случались и внутриэтнические, а если и происходил межэтнический конфликт, то в нем четко прослеживалась хозяйственная, экономическая подоплека.
По этому поводу историк М. С. Полубояров отмечает, что экономические примечания к планам Генерального межевания выделяют на территории Сосновоборского района два крупных землепользователя общего владения ряда мордовских сел, население которых представлено в материалах и ревизских сказках как ясачная мордва. «Первый округ – Катмисско-Тешнярский по рр. Катмис и Тешнярь. В их междуречье, от устьев до вершин, находились основные площади земель, пожалованных великими государями переведенцам. Здесь поселились предки жителей таких сел, как Тешнярь, Нижний Мывал, Верхний Катмис, Ёга, Кардафлей. Второй округ, условно называемый Шкудимско-Качимским, включал в себя земли в междуречье Шкудима и Качима. На них обосновалась ясачная мордва селений Шкудим, Качим, Сыресево, Щукино. Между этими двумя округами, по правому берегу Шкудима, в этот же «пензенско-сызранский» период поселились слободы мордовских служилых мурз (Балук, Ручим). Они оберегали поселенцев от пленения кочевниками и ловили беглецов, строителей черты. В 1680-е гг. рядом с рядовыми строителями новой черты получали земли их начальники – уездные дворяне, мордовские мурзы и князья, служившие на местных оборонительных линиях… Они стали основателями таких селений, как Архангельское, Зиневка, Русский Сыромяс. Со второй четверти XVIII в. вся мордва, независимо от прежнего статуса, переведена в разряд ясачных крестьян, а татары приписаны к лашманам… Отсутствие плодородных земель препятствовало успешному развитию земледелия. Со второй трети XIX в. наметилось промышленное развитие района с использованием лесных богатств и р. Суры. Этим занялись наиболее предприимчивые помещики, основавшие винокуренные заводы, стекольные и суконные фабрики, требовавшие большого количества дров и воды… Углубляясь вслед за вырубками в лес, рабочие образовывали новые селения. Удобное географическое расположение таких населенных пунктов, как Литвиново и Индерка, денежные заработки населения (на фабриках и гонке плотов), способствовало их превращению не только в хозяйственные, но также торговые и культурные центры округи»[119].
Для индерских крестьян землепашество по-прежнему оставалось основным занятием, хотя лесов рядом с деревней было множество, но жалобы на недостаток леса и на захват его помещиками раздавались от жителей регулярно. По указу Петра I от 1703 г. запрещалось рубить строевой лес, где бы то ни было, а Адмиралтейское ведомство с трудом справлялось со снабжением флота корабельным лесом. Леса в итоге сделались настоящим пугалом для окрестных жителей. Для развития промышленности требовалось все больше и больше топлива, много строительного леса уходило на экспорт за границу. Большие заботы и огорчения доставляли также лесные смотрители (вальдмейстеры), которые устраивали регулярные наезды на служилых мурз. Жители от их взяток и штрафов несли убытки и разорения. Лес оказался бы очень выгодным продуктом, позволившим крестьянам решать свои материальные проблемы путем участия в лесных производствах, но было большое количество неопределенности этой отрасли, в том числе в вопросе его охраны.
Кроме земледельческого источника средств существования для крестьянской семьи оставались еще промыслово-земледельческая категория и, собственно, промысловая. В действительности между этими группами хозяйств нельзя было провести точной границы, поскольку земледельческая деятельность могли иметь и заработки промыслового характера. С другой стороны, и промысловые занятия часто имели доходы от огородов, коноплянников, пчеловодства и т. п., а также от земледелия. Кроме того, существовала немногочисленная категория семей, существующие на пособия от казны, например, солдаты и их семьи[120].
ebooksa