Цена слова

— Быстро схватываешь.

— А я могу подумать?

— Сколько угодно. Время у тебя до суда в неограниченном количестве. Знаешь, некоторые суда тянуться десятилетиями…

Десять лет? Нет, десять лет нельзя. И пожизненно нельзя, я должен ещё сделать две вещи: закопать Колчикова и ещё раз взглянуть в глаза Ростиславе. Хоть бы твой отец продержался эти годы, хоть бы вы были одной семёй и поддерживали друг друга, не смотря ни на что.

Держись, Ростислава, когда-нибудь, я вернусь.

Если выживу.

Следователь усмехнулась, и конвой вернул меня в родную хату, где предстояло вести себя так, чтобы не напороть косяков, узнать то, что не рассказывают в первый же день, выжить…

Хожу по лезвию бритвы. Одна ошибка и жизнь в СИЗО станет невыносима. А если Колчиков на стрёме, то провокаторы найдутся. Если глава проклятого семейства ещё не упился шампанским, празднуя на радостях, значит, что-то для меня готовит.

Рыжий, только не сломайся. Только не сломайся. На тебе ещё слово. Так что умри, рыжий. Умри на время, пока не выйдешь отсюда. А потом воскресни из пепла, как мифический феникс. Восстань и расправь крылья. Колчиков выиграл сражение, битву, но не войну.

Все свои внутренние силы, всё светлое и чистое, что в тебе оставалось, ты отдал Ростиславе. Девушке, которую увидел первый и последний раз в своей жизни. И что? Думаешь, у тебя останутся силы выжить здесь, в этом мире? «Малолетка» — самое жёсткое место из всех возможных.

Я оскалился. Мне нечего терять. Воспоминания о Ростиславе это единственное, что цепляет за живое. Я спрячу их глубоко внутри. Настолько глубоко, что никому не добраться.

Глава 6 — Смотрящий -

Ждал суда полгода, получив полноценную прописку в хате и привычное погоняло — Викинг. Наверное, потому, что большинство из них, как считалось, были рыжими. И только в июле, когда духота в камере превысила все допустимые пределы, состоялся полноценный судебный процесс.

За шесть месяцев допросов, кроме двух выбитых зубов, система не смогла больше выбить из меня ничего. Количество сломанных рёбер не в счёт — привык.

Растеряв все силы, и став похожим на скелет, внутри стал кремнем.

Суд приговорил к семи годам лишения свободы с конфискацией почти всего имущества, кроме квартиры родителей. Она мне перепала не от усыновления, и судья посчитал, что стоит мне оставить хоть что-то. Скорее всего, Колчиков надоумил, играя, как кошка с мышкой. Если забрать всё, то умру от расстройства, а если оставить хоть что-то, маленькую надежду, то вроде как есть за что цепляться по жизни и жить хочется интенсивнее. А в тюрьме это желание ни к чему. Иссушает, забирает последние силы. Зачем мне эта надежда? Отобрали бы всё, и я бы знал, что возвращаться не к чему. Ни одной привязки. А так… Мозг Ростиславой расстраивает, Колчиков квартирой. Заставляют хотеть жить. Для чего? Чтобы добить, когда срок отсижу?

В целом, смогли доказать только два сюжета: покушение на убийство при дворе школы, тут испуганные и подкупленные детишки с радостью наплели с три короба, изобразив меня при освобождении Жанны террористом, и сюжет за хранение огнестрельного оружия, из которого был сделан выстрел. Пусть Дезерт Игл так и не был найден, но всё списали на то, что я его выкинул. Вроде как избавился от улик.

Убийство Михаила, как не пытались, доказать не смогли, даже не смотря на схожий калибр патрона и отсутствие моего алиби. Старушка-соседка, которую Колчиков купил в качестве неоспоримого свидетеля в ту ночь, скончалась, не дожив до суда.

С теми деньгами, которые Колчиков вложил в это дело, семь лет казались его полным провалом. Пусть и выкупит всю недвижимость с акциями Денис Львовича, но похоронить за решёткой не смог. Он же намеревался повесить на меня с пяток трупов конкурентов, приписав пожизненное, психушку, а то и вышку. Но пресс не прошёл, я не подписал «признание».

Я выиграл это сражение! Но вскоре назревало следующее…