— Ничего, я им его подниму! У меня есть сведения, что в наших рядах зреет заговор. Нужно разобраться. Мерид, я надеюсь на тебя! Держи связь с советскими, они помогут.
От такого заявления генерал буквально потерял дар речи! Однако Мариам принял его молчание за удивление. Негусси же судорожно обдумывал полученную информацию.
— Я не палач, Менгисту! — наконец произнёс генерал.
— А кто тебя делает палачом? Наши ряды покрылись ржавчиной, и эту ржавчину мы должны полностью содрать. Да, будет много крови, но я не боюсь крови, Мерид! — внезапно поднялся с места Менгисту. — Не боюсь, не боюсь, не боюсь! — в ярости стуча кулаком по столу, он смотрел на генерала, ожидая его реакции. — Мы добьёмся в наших рядах железной дисциплины. Добьёмся! Я заставлю всех, чего бы это мне не стоило!
— Хорошо, — испугался столь бурного проявления чувств генерал.
— Хорошо, что хорошо. Узнай: кто зачинщики и кто исполнители. И доложи о результатах мне или генералу Хрулёву. А дальше не твоя забота.
— Я всё сделаю, — с тяжёлым сердцем буркнул генерал, — разреши мне идти.
— Иди, раз тебе больше нечего мне сказать.
— Нечего, — подтвердил генерал и, медленно поднявшись, направился к двери.
— И смотри, без глупостей и ненужной жалости, а то ты будешь первым! — уже в спину прокричал ему диктатор, и дверь за начальником Генштаба захлопнулась.
Генералу было о чём задуматься. Мерид Негусси не ожидал такого поворота, хотя и догадывался, что беседа вряд ли пройдёт по его плану. Да и вообще Менгисту в последнее время стал чрезвычайно недоверчив, на грани маниакальной подозрительности. Он попросту опасен!
Иллюзий генерал Негусси не питал: рука красного негуса не дрогнет, подписывая ему смертный приговор. Он не из жалостливых! А вот у него, у Мерида, теперь не осталось никакого другого выхода, кроме как сдавать своих собратьев. Главное самому остаться в живых и семью сохранить! В том числе и дурака зятя, не способного избавиться даже от своего компаньона. Слабак!
Решено: многие, а заодно и полковник Бинго, пойдут как заговорщики. Правда, Бинго на роль зачинщика мало подходит: слишком мелкая и незначительная он фигура. А вот как соучастник вполне прокатит. Заодно и избавит его непутёвого зятя от никому не нужного партнёрства. Так что: одним махом сразу двух побивахом. И не надо ничего и никому объяснять. Предателем оказался, так бывает. А всё его добро достанется Фараху.
Теперь важно, чтобы самого Мерида не заподозрили в сливе. Вот это задачка посложнее… Генерал задумался. А кто, собственно говоря, сможет его упрекнуть, и в чём? Тех, кто хотел бы или мог, всех уничтожат… Остальные заткнутся, спасая свои шкуры. Но всё же ему лучше куда-нибудь уехать. Скажем, в командировку. В Джибути там, или Судан, или вообще в Кению. В общем, потеряться недели на две. Так его и выжившие не заподозрят, да и для дела полезно.
Придя к такому решению, генерал на следующий день позвонил генерал-майору Абрамяну Хачику Минасовичу, что являлся главным военным советником при нём, как при главе Генштаба.
— У меня есть для вас очень важная информация, Хачик Минасович.
— Я понял, — сразу отреагировал тот, — я зайду к вам минут через двадцать.
Ровно через семнадцать минут Абрамян входил в кабинет генерала Негусси. Поздоровавшись за руку с начальником Генштаба, советник присел на предложенный ему стул и приготовился внимательно слушать. Взяв небольшую паузу, генерал покрутил в руке карандаш и, наконец, начал непростой для себя разговор.
— Наша беседа с вами будет совершенно серьёзная, точнее совершенно секретная, уважаемый Хачик Минасович, — на ломанном русском произнёс генерал. — Дело в том, что в Аддис-Абебе, а точнее в высших эшелонах Эфиопской армии зреет заговор. И мятежники вполне серьёзно обсуждают вопрос о свержении режима Менгисту Хайле Мариама. Недовольная политикой президента наиболее прогрессивная группа офицеров готова выступить против его курса, который, по их мнению, завел страну в тупик, особенно в войне с Эритреей.
— Вы серьёзно? — опешил полковник.