– Не знаю, – пробормотал я.
– Ну, что ты о нем думаешь? Неужели тебе кажется, что он невиновен? Правда?
– Нет, – не задумываясь ответил я. – Я считаю, что он, несомненно, виновен. Но…
– Но?
– Но я не буду горевать о нем, – закончил я. – Однако есть убийцы, смерть которых я оплакивал. Но разве они не такие же чудовища?
Анора задумался.
– Ты хочешь сказать, что все убийцы – монстры?
– А разве это не так?
–
Я ничего не ответил, и Анора продолжил:
– То, что тебя не печалит смерть Шевелдара, тоже не делает тебя чудовищем. С другой стороны, оплакивая казненного убийцу, ты не одобряешь его поступка. Ты горюешь о разумном существе, которое не сумело противостоять чудовищному искушению.
Я никогда не спрашивал Анору, известно ли ему об истории Эвру, поэтому я не понял, осознает ли он скрытое значение своих слов. Но я почувствовал, как с моих плеч свалилось бремя – а ведь я даже не знал, что ношу его.
– Пожалуй, стоит взглянуть на вещи с твоей точки зрения, – пробормотал я, радуясь, что в полумраке он не может разглядеть выражение моего лица.
Но все-таки, наверное, он увидел больше, чем мне бы хотелось.
– Подойди сюда, – попросил он. – Хватит говорить об убийцах. Займись выполнением своего долга прелата Улиса и помоги мне разобрать кости этих добродетельных и законопослушных граждан.
– С радостью, – сказал я и поставил на пол фонарь, чтобы нам было лучше видно.
На следующее утро в дверях моего кабинета появилась уже знакомая мне просительница. Я поднялся из-за стола, встревожившись при виде мин Алашо Дуалин.
Ее сопровождала пожилая дама. Обе выглядели опечаленными.
Мин Дуалин официальным тоном сказала:
– Мы пришли подать прошение Свидетелю Мертвых.