Моя Шамбала

— Подошел, да не подошел, — теперь в словах Варвары были зло и горечь. — Сапоги у него выпросил на обмен этот мордатый дружок его, Месяц, чтоб ему облезнуть, скотине. Пашка взял сапоги домой, а Месяц должен был отдать ему старые…

Она замолчала и вдруг заговорила о другом, озаренная:

— Маслов донес, больше некому. Он дежурил, когда Пашка проносил сапоги. Он давно на него зуб имел. Наш-то дурак нес и не скрывал. Думал оформить потом, сам ведь хозяин.

— Так может и обойдется? — с робкой надеждой спросила бабушка.

— Да как же ты не понимаешь? Сапоги то дома нашли. Кому теперь нужно знать, что он думал, чего не думал?

— Так этот, дружок его, скажет.

— Как же? Скажет и покажет. Держи карман шире! — скривила губы в презрительной усмешке Варвара.

Все это в подробностях, которые вытягивала из нее клещами моя расстроенная мать, рассказывала бабушка, а мать еще и еще пытала ее, заставляя повторять, как шел обыск, что говорили, да какими словами ругала Павла Варвара…

Павла до суда не выпустили. Следствие велось долго. За хищение социалистической собственности судили строго, и дяде Павлу грозило не менее пяти лет с лишением всех наград, что разом перечеркнуло бы все его боевые заслуги, будто их и не было.

Но совершенно неожиданно суд вынес очень мягкий приговор. Дяде Павлу дали два года условно за халатность. Месяц, на следствии отрицавший любую свою причастность к этому делу, мол, первый раз о сапогах слышит, и Мокрецову должно быть стыдно выкручиваться и наводить тень на честных советских граждан, на суде изменил свои показания. Он рассказал все, как было. Его бледное лицо покрылось испариной, и он все время поглядывал в сторону, где сидел офицер МГБ.

Когда вынесли приговор, дядя Павел заплакал.

Варвара встретила дядю Павла не то, чтобы холодно, но и без особой радости. Вроде того что «пришел, ну и пришел». Зато бабушка светилась вся, как икона от лампадки.

У нас дядю Павла встретили просто, подоброму. Устроили стол. За бутылкой отец спросил:

— Ну, как, тяжело пришлось?

— Да, честно говоря, уже и не думал, что свидимся. Не знаю, какому богу молиться, кого благодарить? — ответил Павел. За время, проведенное под следствием, он сильно изменился, осунулся, еще похудел и стал совсем похож на подростка.

— Генерала благодари, а лучше Вовку… за то, что он его дочку вылечил, — тихо сказал отец.

— Неужто сам помог? — не поверил дядя Павел.

— А кто еще мог бы помочь в твоем положении?.. Сколько времени прошло, а добро помнит. Другой бы с его властью и думать забыл.

У отца счастьем светились глаза, как будто он сам сделал доброе дело.

— Ну что, ж спасибо ему. И тебе, племяш, спасибо?