Черный поток

В голове билась одна-единственная мысль, повторяясь снова и снова: «Я тебе эти барабанные палочки знаешь куда засуну»?

Кипя от ярости, майор рванул за Аброськиным изо всех сил и почти схватил, но тот оказался на долю секунды быстрее. Резко метнувшись влево, он сиганул в небольшой овражек лесополосы, окружающей часть территории пединститута. Но, на удачу Зигунова, овражек оказался глубже, чем, видимо, посчитал беглец.

Однорукий вскочил недостаточно проворно, и Петр успел напрыгнуть на него сверху. Однако триумф длился недолго. Аброськин угрем вывернулся из захвата и постарался перехватить руку с пистолетом, но тут уже его противник не оплошал. Зигунов резко отдернул руку и, пока бывший боевик по инерции продолжал наклоняться в его сторону, размашисто врезал ему рукояткой табельного оружия в челюсть. Послышался неприятный хруст, Аброськин захрипел и осел на землю.

– Теперь не убежишь, гнида, – с трудом восстанавливая дыхание, прошипел майор. Он наклонился, проверил пульс поверженного врага и удовлетворенно кивнул – тот был в отключке. Затем Петр прохлопал спецовку на предмет оружия, и все оказалось чисто. Значит, оружие было либо в сумке, либо его не было вообще. Второе вызывает некоторые вопросы, но о них мы подумаем позже.

Зигунов отер с лица пот и посмотрел на часы.

Глава 24

– Да-да, конечно. Если вдруг что, я позвоню… сообщу… в смысле…

Профессор Рында продолжал кивать и тараторить, и сразу становилось понятно, в каком он шоке. Пожилой литературовед внезапно оказался одним из активных участников кровавой истории… Вернее, только сейчас, после ареста Аброськина, осознал, что является этим самым участником. Видимо, поначалу расследование представлялось ему детективной историей а-ля Шерлок Холмс. Что-то такое отстраненно-увлекательное, с загадками для пытливого ума и неожиданными поворотами. Да уж. Стоит только вспомнить, как профессор веселился, когда Зигунов пришел к нему в первый раз. С каким азартом набрасывался на головоломки, как вдохновенно искал аналогии убийств в литературе. Но теперь, когда реальность подошла слишком близко, все оказалось куда неоднозначней и страшнее.

Сегодняшним утром майор не смог дозвониться до Кати, что бывало частенько, когда она, увлеченная работой, отключала телефон, и решил подстраховаться – позвонил отцу и сказал, чтобы он срочно дул в пединститут, забрал внука и вез к себе на дачу. Там его точно никто не найдет, да и Катя тоже будет в безопасности.

Потом он вызвал Рынду к себе, тот охотно откликнулся и пришел в управление. Как всегда, разговорчивый, веселый, со странноватым чувством юмора. Короче, профессор как профессор.

– Знаете, дорогой Порфирий Петрович, а я уже и соскучился по вам. Думал, вы давно разрешили свою загадку да и забыли о старике.

– Садитесь, Павел Юрьевич. – Петр указал рукой на стул. – Мне снова нужна ваша консультация.

– Да-да, конечно. Сколько угодно. Я весь к вашим услугам.

Профессор уселся перед Зигуновым и уставился на него блестящими глазами. В эту минуту он походил не то на ребенка, с нетерпением ожидающего конфету, не то на наркомана, предвкушающего дозу. Петр вздохнул.

Некоторое время они беседовали о героях детской литературы, о том, что могут обозначать барабанные палочки и на какое произведение они могут намекать. Конечно, Петр не стал говорить, что речь идет о его сыне. Но хватило и того, что вопрос коснулся ребенка. Рында моментально изменился – прекратил сыпать словами, сосредоточился и стал таким серьезным, каким его видеть майору еще не доводилось. Наконец-то профессор стал походить на серьезного ученого и преподавателя, перерывшего несметные горы книг и знающий о литературе если не все, то очень многое.

Павел Юрьевич крутил создавшуюся ситуацию и так и эдак, накидывал варианты, но все как-то не складывалось. Ни одна из предложенных версий не подходила. Внезапно, как раз в самом разгаре обсуждения очередной версии, дверь в кабинет открылась и конвой ввел Аброськина. Следом зашли Перемогин и Лепнин.

– О, извините, Петр Сергеевич, вы еще не закончили? – вежливо поинтересовался полковник и кивнул Рынде. – Здравствуйте.

Однако литературоведу было не до расшаркиваний. Он смотрел на Аброськина, переводя ошарашенный взгляд с его лица на пояс брюк, где не было ремня, и на ботинки, в которых отсутствовали шнурки – их забирают у арестованных, значит…

– Дмитрий Степанович… – охрипшим голосом произнес профессор. – А вы…

– Здоров, Павел Юрьевич. Неожиданая встреча, да? – скривился в ухмылке однорукий. – Спасибо за книжки кстати! И вообще!.. – и шутовски подмигнул и показал еще большой палец здоровой рукой.