Старфол

Иван ничего не ответил, а лишь отдал полковнику честь. И уже на полпути ко дну шахты Строгов услышал, как скороговоркой застрекотал пулемёт.

Глава 14

Опустившись, на последний уровень, оставшиеся члены группы оказались в круглом предбаннике, из которого вглубь уровня вёл единственный узкий коридор с низким потолком. В самом предбаннике царила полутьма, немного разгоняемая личными фонарями бойцов. Дальше, откуда-то из отдалённых недр станции, вспыхивало неровное плохое освещение. Свет бился в нервной истерике об узкие стены в конце коридора. Его неровный пульс нельзя было объяснить просто аварийным включением сигнализации или повреждением главного энергетического кабеля. Чем ближе люди подбирались к эпицентру аварии, тем само восприятие, в их головах, света менялось. От уровня к уровню свет становился более тяжёлым, давящим на глаза, сам цвет света густел и обволакивал те предметы, до которых ему удавалось дотянуть свои извивающиеся конечности. Вибрации генератора как-то влияли на всю окружающую его материю, включая и свет, делая его почти живым.

Пройдя по коридору двести метров, бойцы подошли к развилке. От этого места шли два ответвления. Первое вело в машинный зал, второе же должно было привести к центру управления станцией и баллистическими ракетами – спящему мозгу машины возмездия. Здесь их ждала цель операции, её начало и конец. Отряд остановился. Строгов сказал:

– Наша группа должна разделиться. Первая часть пойдёт вместе с Божковым к главному компьютеру, вторая, во главе со мной, двинется в машинный зал. – Полковник обратился к Божкову: – Вася, ты войдёшь с помощью ключа в систему, найдёшь в ней программу управления ракетами, и, как только мы отключим генератор силового поля, ты совершишь запуск. Повторяю это я в большей степени для себя и ребят, ты и без меня всё отлично знаешь. Теперь всё зависит от тебя Василий. – На лице Божкова висели крупные капли пота: укол обезболивающего помогал плохо – Васю мучила боль в изжёванной ноге. Он как-то тихо улыбнулся и кивнул головой. – С тобой пойдёт капитан Ныркин и ещё пять бойцов. Остальные идут со мной.

Группа разделилась и разошлась по рукавам коридоров на встречу своей скрытой, в кривом тумане времени, судьбе. До центра управления идти было значительно ближе. В слепом аппендиксе конца коридора бойцы наткнулись на бронированную дверь, ведущую к искомым пультам. Дверь оказалась сорвана с трёх из четырёх петель и искорёжена. Её верх скрутили и изжевали, из её тела выдрали-выели целые пласты стали. Перед главным помещением зала шли ещё несколько комнат – отдыха, дежурного коменданта и другие. Двери в эти комнаты тоже разнесла в клочья какая-то неведомая, враждебная сила. Трупов они не обнаружили нигде.

Два бойца, во главе с Ныркиным, первые переступили порог главного зала управления. В командном пункте почти не осталось целых обзорных экранов и пульты управления: мигали лампы, искрили порванные провода. Потолок зала, напоминающей своей формой внутреннюю часть яйца, пестрел шрамами трещин. Стоящая в центре полусфера щерилась осколками разбитого защитного прозрачного кожуха. Хромающего Божкова, защищая со всех сторон, как икону во время чумы, проводили к главному пульту. Расчистили прикладами ему путь через осколки, и подсадили в кабину разрушенной полусферы. Никакого кресла внутри неё не имелось. Заниматься стоя взломом системы безопасности компьютера управления станцией Божкову было трудно, поэтому бойцы, порыскав по углам, разыскали подходящее кресло, которое к тому же оказалось и анатомическим. Впервые за многие часы нахождения на станции этот удобный аксессуар повседневной работы позволил Божкову хотя бы чуть-чуть расслабить своё измученное и не привыкшее к таким чрезмерным нагрузкам тело. Приятно откинувшись вглубь уютно принявших его спину объятий кресла, он закрыл глаза, расслабил все свои мышцы, сухожилия и стал концентрировать внимание на выполнении своей миссии…

В это самое время, когда Божков готовился стать одним целым с электронным мозгом станции, вторая половина группы подошла к входу в машинное отделение. Из него слышалось ворчливое гудение, пахло озоном и сильно разогретым железом. Запахи, оседая на рецепторах носоглотки и языка, заставляли задуматься над странной схожестью этого запаха с запахом бурлящей крови. Они с опаской зашли в его распахнутые ворота, из которых шёл, здесь уже не мигающий, а словно тысячелетие назад умерший и уже успевший окаменеть, свет. Машинное отделение шло длинным прямоугольным помещением, похожим на распиленную вертикально пополам бочку, в котором слева и справа глухо гудели-зудели-скрипели-покрякивали родинки различных генераторов, компрессоров, баков испарителей и в конце торчал чёрный шишкой вмонтированный в пол, и частично в стену ядерный реактор со смотровым окном, какие бывают в старых печах крематория, обеспечивающий всё станцию энергией.

В самой же середине зала, присев на чугунную ноздрястую станину, распирая пространство лапами креплений, удерживаемый болтами и гайками величиной с голову младенца, рос опутанный лианами силовых кабелей сам нынешний царь и повелитель станции – генератор резонансных полей. Он состоял из нескольких массивных цилиндров, сужавшихся к верху и как бы нырявших в железобетонный арочный потолок зала. На последних цилиндрах, уходящих в потолок, трескуче плясали розовые электрические разряды. Вся правая сторона пространства зала за генератором окуталась, растекшейся по стенам и потолку, тьмой с вкраплениями перемещающихся по ней желтых огоньков. Оттуда исходил механический сиплый вой и, сквозь звук работающих механизмов, доносились далёкий утробный смех и крики, полные боли. Здесь и открылся тот портал, сквозь который выперло на божий свет всю ту нечисть, населившую, в считанные часы, собой станцию. Он продолжал действовать и в любую минуту из его мрака могло выплыть наружу очередное богомерзкое чудо.

Всех охватило тяжёлое ожидание чего-то окончательного и, в то же время, совершенно нового для них. Шедшую с правого края Екатерину, ещё только приблизившуюся к оставшейся далеко позади развилке, оглушило нечеловеческим потоком ярости и злобы. Неизвестные силы, пытающиеся завладеть её разумом и душой, вынудили её отключить свою экстрасенсорную половину, иначе она просто бы сошла с ума от всех этих волей и безумных просьб-приказов, ринувшихся ей в мозг физически ощутимыми кипящими струями чужеродных мыслей и подлых чувств. Теперь она, покачивалась словно пьяная, по-собачьи усталая, упираясь мыслями в стену блокады между своим сознанием и этим ужасом, удерживала из последних её от падения.

Группа успела ещё немного продвинуться вперёд и тут из-за генератора, хватаясь за его бока, показались многосуставные длинные ноги, которые оканчивались раздвоенными культяпками, увенчанными острыми когтями. Шибко перебирая ими, из-за резонатора быстро показался и их уродливый хозяин. Его тело дрожало телом огромного жирного червяка опарыша, которое, его выступающие с боков тонкие ноги, возносили на трёхметровую высоту. Из спины личинки, как из созревших прыщей, торчало множество изгибающихся змеиных, покрытых редким, черным, вставшим дыбом волосом, шей. На концах этих шей, раскачиваясь, словно головки сгнивших цветов на осеннем ветру, росли человеческие головы. Они все имели одно лицо, зализанные назад волосы и выпученные в злобной натуге, налитые кровью глаза. На одной голове на носу всё ещё висели большие очки в роговой оправе. Строгов сразу признал эти одинаковые лица: они принадлежали архитектору этого генератора кошмаров – Вальтеру. Заслоняя собой свой аппарат, доктор шагнул на своих, похожих на бамбуковые стволы, лапках навстречу группе. Раздался голос, точнее несколько голосов, говоривших по очереди с разной интонацией и глубиной.

– Вы меня не ждали? А я вас – да! Ха Ха Ха Ха! – глухим басом проговорила одна из голов. Вот он-оно, доктор-демон, стал-стало на несколько шагов ближе к группе и уже другая голова продолжила говорить истерическим, с заметной издёвкой, тоном: – Я беременная сука, один во многих лицах, я рожу сам себя. Хе Хе Хе Хе!

Группа взяла на прицел изгаляющегося мутанта и через секунду бы началась прицельная стрельба по нему, но тут, повернувшись на своей тонкой шее, голова в роговых очках раздулась и, обведя всех выпученными глазами, наклонилась в направлении Гвардейца и стальным голосом произнесла:

– В каждом есть уголок для доктора Вальтера!

Гвардеец дёрнулся и обмяк, ствол огнемёта опустился вниз. Катя, наблюдая за ним со стороны, увидела, как изменился цвет его ауры и чёрными жгутами обвило голову героя огнемётчика.

По всему пространству машинного отделения громыхал голос:

– Гвардеец! – И уже чуть тише. – Михаил, ты же хочешь стать богом!? Ты хочешь стать мной, – слова мутанта Вальтера отдавались эхом в мозгу Гвардейца, залезали к нему в голову, протискивались, толкались и сталкивали его в бездну безумия, на краю которой он так долго держался. Внезапно для Михаила Туравского всё стало на свои места. Мир изменился и стал ясным и простым как дверная ручка. Он осознал себя. Лицо Гвардейца стало пустым и безмятежным. Крепче сжав литой наконечник шланга огнемета, поднял его и стал поворачиваться к своим товарищам. В этот момент закричала Катя:

– Стреляйте в него, это больше не Гвардеец! – И тут же, как будто в ответ ей, в наушниках у всех бойцов прозвучали уверенные спокойные слова:

– Открыть огонь по доктору и Гвардейцу.

Приказ немного запоздал. Гвардеец уже успел повернуться и с первыми выстрелами, направленными в него, нажал на клавишу выпуска пламени. Двое ближайших к нему бойцов огненный палец пробил насквозь, превращая их тела в горящие, орущие от боли, чёрные контуры людей. Затем, уходя от пуль, Гвардеец сделал два кувырка, создал огненную завесу между собой и бойцами и скрылся в воротах зала.