Изумлению наиба не было границ. Неужели хитрая лиса Соломон пошёл на попятную и отступился от менялы?
– Моё дело касается вопросов веры, – между тем продолжал тот, – Точнее сказать, – он выдержал паузу и возвысил голос, – Оскорбления веры! Ведь именно с этим вопросом люди должны идти в суд, который разбирает дела по Ясе великого Чингизхана. Тем более, что наш обидчик здесь!
Соломон сделал шаг вперёд, полуобернулся и величественно вскинул руку в направлении нукера Могул-Буги:
– Этот человек вчера явился со своими товарищами вооружённый в нашу синагогу, где мы молились по случаю наступления нового года. Прервал наш праздник, оскорбил наших прихожан. Мы просим защиты у Дивана и эмира!
Нукер вспыхнул и бросился к Соломону, и тут же встал, как вкопанный, словно натолкнувшись на грозный голос одного из яргучи:
– Остановись, несчастный! Или ты умрёшь прямо сейчас! Если ты не понял, то я поясню – тебя обвиняют в святотатстве!
В суде повисла тяжёлая, как ртуть, тишина.
– Мы слушаем твои оправдания. Помни, каждое твоё слово сейчас весит, как каменная глыба, а вот твоя жизнь – легче воробьиного пёрышка.
– К тому же ты обманул нас, – печально добавил эмир, – Оказывается, ты не обратился с просьбой к моему наибу, а самовольно схватил человека без всякого закона.
Он был прекрасно осведомлён Златом о подробностях дела, но счёл приличествующим именно сейчас проявить рвение к правосудию. Раз уж представилась возможность щёлкнуть по носу молодого, да раннего Могул-Бугу. Сам ведь он оказывался вообще в стороне. Евреи пожаловались – суд вынес решение.
Дело принимало нешуточный оборот. За святотатство по Ясе – смерть. Яргучи не могли не понимать, что наживут в лице Могул-Буги смертельного врага. Его сестра – любимая жена Узбека. Та самая ночная кукушка, что перекукует любую дневную. За ним могущественный род кунгратов.
Между тем молоденький нукер обделался не на шутку:
– Я не знал! Не знал, что это молельный дом! Клянусь! Откуда мне знать? Церковь вон сразу видно – крест. Мечеть тоже легко отличить.
– Это способно лишь смягчить твою вину, но не снять её.
Неожиданно за юношу вступился один из судей:
– Не всякое место, где люди молятся, можно считать храмом. В своё время хан Угедей не причислял к ним еврейские синагоги! Скажи, почтенный, можно вашу моленную считать храмом?
Соломон замялся. Но его неожиданно поддержал Бадр-ад Дин:
– Какая разница: храм – не храм. Людям помешали справлять свои обряды, вторгшись на молитвенное собрание. А что он не знал, так это его вина. Мог бы и поинтересоваться.
Вмешательство мусульманского кади судьям было совсем не по душе. Он явно лез не в свои дела. Однако связываться с мусульманами тоже никому не хотелось. Как-никак сам Узбек объявил себя султаном, защитником их веры. Поди поперечь. На всякий случай спросили обвиняемого:
– Ты мусульманин?
ebooksa