Шведское огниво

– Знаю я этого Музаффара. Он возле Могул-Буги денно и нощно отирается. И возле его отца.

XVIII. Московский гость

Поболтать с эмирскими жёнами опять не удалось. Едва Злат подъехал к воротам дворца, его окликнул караульный. Оказалось с утра уже два раза присылали из дома и очень просили приехать.

Наиб жил со своей замужней сестрой одним двором, на котором у него была своя холостяцкая келья. Своей семьёй так и не обзавёлся. Хотя после того, как вышел в наибы самого сарайского эмира, стал считаться женихом весьма завидным. Подсылали свах и богатые вдовушки, истосковавшиеся по крепкой руке и надёжному плечу, и отцы юных красавиц, рассчитывавших на покровительство. Касриэль советовал выкупить молодую невольницу и поставить её вести хозяйство. Может Злат так бы и поступил, да всё как-то нужды не было. Привык что с его нехитрыми заботами с малолетства справлялась сестра. Дел всех – постирать, прибраться. Наиб со своей службой даже ночевал дома редко, больше обретаясь по гостям и постоялым дворам.

Известие Злата встревожило. Обычно сестра без необходимости его не беспокоила. Шутка ли – два раза присылала. Не случилось чего? Скорей поворотил коня. Благо ехать недалече. Русский квартал, собравшийся вокруг небольшого монастыря с храмом и обителью епископа стоял прямо за главным базаром, через несколько улиц от ханского дворца.

Родные пенаты встретили непривычным порядком. На въезде стоял караульный. Служба эта обычно отправлялась спустя рукава и охранник появлялся здесь только в тёмное время. Да и то, больше чтобы объезжавшая караулы ночная стража не ругалась. Страж порядка сразу бросился к Злату:

– За тобой уже два раза посылали. Епископ ждёт.

Значит дома всё в порядке. Почему только владыка своего человека не послал? Сестра тоже не передавала его просьбу? Епископ всё лето был с ханом в степи. Видно только приехал. Да и то, поди ненадолго. Теперь перебираться будет вслед за всеми в Новый Сарай. Что за дело него до наиба Сарая, который теперь, все так и будут называть старым?

У коновязи возле дома епископа лошадь негде было привязать – значит со всей свитой.

Отдельную епархию для православных Кипчакской степи и коренных ханских владений учредили тому уже лет семьдесят назад. Ещё при Менгу-Тимуре. Поначалу епископы Сарские, то ли от слова Сарай – дворец, то ли от слова царь, сидели в Переяславле, у края степи. Под боком и присмотром у митрополита, который был рядом, в Киеве – матери городов русских. Когда в улусе началась междоусобица и нестроение, учинённые могущественным временщиком Ногаем, досталось и им. Был разорён Киев, а епископ Сарский Анфим сподобился венца мученического. Митрополит Максим тогда едва ноги унёс за леса во Владимир. Да там и остался. Новый Сарский епископ отправился в ставку законного хана Тохты. После чего обосновался уже в столице.

Близость к хану, удалённость от митрополита, да ещё возможность напрямую сносится с Константинополем, где сидели патриархи, делали сарайских архиреев очень влиятельными.

В небольшой комнатушке, где епископ Софония принял Злата, даже не затопили печь, только жаровню с углями внесли. У образов в углу теплилась лампада, свеч не зажгли. Сумерничали. Кроме владыки в комнате был ещё один человек сливавшийся в полутьме со стеной.

Злат поклонился и подошёл под благословение.

– Если заставил ждать – простите. Мне только сейчас передали. Весь день кручусь. С утра суд, потом на Красной пристани меняльную лавку ограбили. Даже поесть некогда. Дел по горло.

– Вот сейчас и потрапезничаешь, – добродушно пропустил мимо ушей слова о делах Софония, – День воскресный, можно чего праздничного. Сам я к братии пойду, целое лето не виделись. А вы здесь с Алексием посидите, я скажу чтобы сюда принесли.

Владыка поднялся и мягко взял Злата за руку.

– Он инок Богоявленского монастыря. Из самой Москвы добирался. Ты ему помоги.

Когда перед Софонией открывалась дверь при свете блеснул наперсный крест московского гостя. Значит не простой инок. Чего же не сказал? Посыльный тоже смолчал, что от епископа.

– Чем могу я грешный помочь смиренному отшельнику? – сказал в темноту, – Монастырь которого остался так далече отсюда?

Сказал нарочито по-русски. Монах засмеялся.