Ядовитый сезон

Ярен не ел горячей еды с тех пор, как оказался на острове, и быстро расправился с кашей, обжигая рот. Для тюремщиков они были ужасно внимательны. В овсянке были и сливки, и мед, хотя Ярен съел все так быстро, что едва почувствовал вкус. Он размышлял, не попросить ли добавки, но в итоге решил, что лучше не стоит.

Позже тот же мужчина вернулся и приказал Ярену следовать за ним. В дневном свете он мог лучше рассмотреть дом, который, вероятно, принадлежал весьма влиятельной семье, поскольку был гораздо больше остальных домов на острове, которые ему довелось увидеть. Когда они снова вошли в Лес, Ярен разочарованно отметил, что они возвращаются в сосновую рощу. Ему не нравилось это место. Оно пахло застарелой кровью и источало жутковатую настороженность.

Остальные члены совета уже были на месте.

– С ним были какие-нибудь проблемы? – спросила Китти у мужчины, который его сопровождал.

– Нет. Сидел тихо как мышь.

– Хорошо. – Китти бросила на Ярена взгляд и встала среди остальных членов совета.

– Всех оповестили о предстоящей Охоте, – объявила она. – К ней допускаются по одному члену от каждой семьи, кроме семьи Харт, – добавила она. – Мою сестру и племянницу закроют в доме на случай, если они надумают помочь чужаку.

Ярен был рад, что Леэло не придется все это видеть, но от осознания того, что они больше не встретятся, в груди стало пусто.

– Оружие? – спросил один из членов совета.

– Разрешены луки, ножи и копья. Никаких ловушек и силков, если только этот глупец не попадется в уже расставленные, но это его проблемы. Первый эндланец, который его ранит, будет удостоен чести принести пленника в жертву.

Было трудно поверить, что они говорят о нем. Прежде он никогда не участвовал в охоте, но его отец охотился, и Ярен представил, что тот вел такие же разговоры. Степан был неплохим охотником, учитывая, что он вырос в городе, но никогда не убивал кого-то крупнее индюшки. У Ярена не было никаких преимуществ, он был словно раненая птица, которая не могла летать. Индюшка, по крайней мере, может взлететь на дерево, а он сомневался, что Лес подпустит его хоть к одному.

Когда разговоры закончились, его привязали к сосне, дали бурдюк с водой и ломоть хлеба, сказав, что вернутся на закате. Измученный и напуганный, Ярен опустился на лесную подстилку в ожидании конца.

Глава сорок девятая

Леэло не спала всю предыдущую ночь, и это позволило ей проспать большую часть дня. Она проснулась ближе к вечеру с красными глазами и охрипшим от криков горлом. Фиона пыталась уговорить ее поесть, но Леэло смогла сделать только пару глотков воды. Она не могла смириться, что они были так близки к свободе, а потом собственная семья лишила ее всего.

Леэло провела ночь в своей комнате вместе с мамой, предположив, что Сейдж останется с Китти. Она никогда не простит сестру. Никогда. Она не могла даже видеть ее.

А Сейдж, разумеется, не станет смотреть на Леэло. Ей поручили присматривать за ними, пока Китти будет на Охоте. Сейдж спорила, что должна участвовать, так как именно она обнаружила Ярена, но Китти сказала, что это слишком опасно из-за высокого риска быть раненной другим охотником.

Леэло не знала, то ли Китти так и не оправилась после смерти мужа, то ли это действительно было опасно. Но она знала, как звучит охотничья песня и какими кровожадными становятся эндланцы. Она представила Ярена, одинокого и беззащитного, и снова заплакала. Казалось, ее слезы никогда не иссякнут.

– Могу я что-нибудь для тебя сделать? – ласково спросила Фиона, поглаживая Леэло по волосам. Мама была так добра к ней и ни разу не упрекнула, что Леэло втянула в это всю семью. Девушка понимала, что она вела себя так отчасти потому, что сама любила чужака, но дело было не только в этом. Мама все равно приняла бы Ярена, она просто была таким человеком.

– Я хочу выбраться отсюда, – прошептала Леэло, так как Сейдж стояла у двери с луком и стрелами. – Хочу помочь ему.

– Ты не можешь, дорогая. Помнишь, я рассказывала о тех мужчинах, которые пришли на Эндлу и которых обнаружили твой отец и дядя?