813

На лестничной площадке он остановился. Лоб его покрылся по́том, а в висках стучало от прилива крови.

Тем не менее он был спокоен, полностью владел собой и отдавал себе отчет в своих мыслях.

Люпен положил на ступеньку два револьвера.

– Никакого оружия, – сказал он себе, – только мои руки, ничего, кроме усилий двух моих рук… Этого довольно… так оно лучше.

Перед ним – три двери. Он выбрал ту, что посередине, и повернул ручку. Никакого препятствия. Он вошел.

В комнате не было света, но через широко открытое окно проникала ясность лунной ночи, и во тьме он видел простыни и белые занавеси кровати.

Там кто-то возвышался.

На этот силуэт он резко направил луч своего фонаря.

Мальреш!

Мертвенно-бледное лицо Мальреша, его сумрачные глаза, его скулы трупа, его тощая шея…

И все это, без малейшего движения, находилось в пяти шагах от него, и он не мог бы сказать, выражало ли это безжизненное лицо, это лицо мертвеца, ужас или хотя бы немного беспокойства.

Люпен сделал шаг, второй, третий.

Человек не шелохнулся.

Видел ли он? Понимал ли? Казалось, что глаза его смотрят в пустоту и что он находится во власти какой-то галлюцинации, а не в присутствии реального человека.

Еще один шаг…

«Он будет защищаться, – подумал Люпен, – надо, чтобы он защищался».

И Люпен протянул к нему руку.

Человек не сделал ни единого движения, не отпрянул, его веки не дрогнули. Произошло соприкосновение.

И тогда Люпен, потрясенный, ошеломленный, потерял голову. Он опрокинул человека, уложил его на кровать, завернул в простыни, стянул одеялами и прижал своим коленом, словно добычу… а человек и не подумал сопротивляться.

– А-а, – воскликнул Люпен, опьяненный от радости и утоленной ненависти. – Наконец-то я тебя раздавил, гнусная тварь! Наконец я хозяин положения!..