813

– Вы думаете, шеф? Вид у нее такой спокойный.

– Чересчур спокойный. Другая удивилась бы, спросила бы меня, почему я ее вызвал. Она – ни слова. Ничего, кроме прилежного выражения лица, которое желает улыбаться во что бы то ни стало. Только я заметил, как с ее виска вдоль уха стекала капелька пота.

– И что?

– А то, что все ясно. Гертруда – сообщница двух бандитов, которые кружат вокруг дела Кессельбаха, то ли чтобы разузнать и привести в исполнение пресловутый проект, то ли чтобы заполучить миллионы вдовы. Безусловно, другая сестра тоже замешана в заговоре. Около четырех часов Гертруда, узнав, что мне известно о сообщении в «Журналь» и что, кроме того, у меня встреча со Стейнвегом, спешит, воспользовавшись отъездом своей хозяйки, в Париж, находит Рибейру и мужчину в мягкой шляпе и ведет их во Дворец правосудия, где Рибейра забирает господина Стейнвега.

Поразмыслив, Ленорман пришел к заключению:

– Все это доказывает: во-первых, значение, которое они придают Стейнвегу, и страх, который им внушают его разоблачения; во-вторых, что вокруг госпожи Кессельбах плетется настоящий заговор; в-третьих, что я не могу терять времени, поскольку заговор созрел.

– Хорошо, – согласился Гурель, – но есть одна необъяснимая вещь. Каким образом Гертруда могла выйти из сада, в котором мы находимся, и вернуться сюда без ведома консьержей?

– По тайному ходу, который бандиты должны были проложить недавно.

– И который наверняка ведет к флигелю госпожи Кессельбах?

– Да, возможно, – сказал Ленорман, – возможно… Но у меня другая идея…

Они пошли вдоль крепостной стены. Ночь стояла ясная, и пусть различить их силуэты было нельзя, зато сами они видели достаточно хорошо, чтобы исследовать камни стен и удостовериться, что ни одной бреши, сколь бы искусной она ни была, не проделано.

– Наверное, лестница… – предположил Гурель.

– Нет, поскольку Гертруда шла средь бела дня. Очевидно, что проход такого рода не может быть виден снаружи. Надо, чтобы его отверстие было спрятано в уже существующем строении.

– Есть только четыре флигеля, – возразил Гурель, – и все они обитаемы.

– Прошу прощения, но третий флигель, «Гортензия», необитаем.

– Кто вам это сказал?

– Консьерж. Опасаясь шума, госпожа Кессельбах арендовала этот флигель, расположенный вблизи от ее собственного. Кто знает, не подверглась ли она влиянию Гертруды, поступая таким образом?

Они обошли вокруг дома. Ставни были закрыты. На всякий случай Ленорман поднял щеколду двери: дверь отворилась.

– А-а, Гурель, я думаю, что мы на верном пути. Войдем. Включим фонарь… О! Прихожая, гостиная, столовая… все не то. Должен быть подвал, раз на этом этаже нет кухни.

– Сюда, шеф… Вот служебная лестница.