Книга впервые возникла на британских островах, хотя и основывалась на историях, бытовавших у немецкого народа. Перевод на немецкий язык не сразу привлек внимание исследователей, тем более, что в предисловии английский издатель прямо требовал смотреть на произведение как на «карателя лжи». Как мы увидим в дальнейшем, такое отношение к книге пережило десятилетия и дошло до второй половины XX в. Однако постепенно исследователи и издатели начали отмечать более глубокий смысл произведения.
В 1781 г. на страницах журнала «Путеводитель для веселых людей» (Vademecum fur lustige Leute), издававшегося в Берлине, появились истории барона Мюнхгаузена. В восьмом номере «Путеводителя» были напечатаны 16 рассказов барона, за ними последовали еще два (в девятом номере, 1783)[263]. Они содержали эпизоды (исключая рассказ о певице Габриэли), известные по последующим изданиям книги. До настоящего времени не установлена их авторская принадлежность. В предисловии к рассказам барона в «Путеводителе» указывается на то, что они могут принадлежать самому барону, но, возможно, ему только приписываются. Фамилия рассказчика при этом скрыта аббревиатурой: М-г-з-н.
Факт существования барона Мюнхгаузена документально зафиксирован. Его история известна довольно точно. Он принадлежал к древнему роду[264], основатель которого, Гейно, сопровождал Фридриха Барбароссу в одном из крестовых походов в Палестину. Затем род почти полностью вымер, за исключением одного представителя, который был монахом. По специальному указу этот человек был отпущен из монастыря, и с него началась новая линия, получившая фамилию «Мюнхгаузены»[265]. Одним из потомков Гейно и был Карл Фридрих Иероним фон Мюнхгаузен, «король лжецов» (1720—1797). Он много лет провел в России, куда попал в юности, будучи пажом при герцоге Брауншвейгском. В России барон остался на военной службе и к 1750 г. стал ротмистром. Такому успеху способствовала личная храбрость барона и, по-видимому, то обстоятельство, что он состоял при одном из главнокомандующих русскими войсками. В 1744 г. в Риге Мюнхгаузен командовал почетным караулом, встречавшим княгиню Иоанну Елизавету Анхальт-Цербскую и ее дочь Софью Августу Фридерику, будущую российскую императрицу Екатерину II. Кроме того, исторический барон принимал участие в русско-турецкой войне[266]. Таким образом, барон Мюнхгаузен хорошо знал жизнь Российской империи, побывал в различных слоях общества и многое повидал. Вернувшись домой, он рассказывал в кругу своих друзей об удивительных похождениях в стране «белых медведей»[267]. Однажды, как полагают некоторые авторы, случилось так, что среди гостей, собравшихся у барона, появился Р. Э. Распе, молодой литератор и ученый[268]. Но это, к сожалению, не подтверждено, хотя такое допущение вполне возможно, равно как и то, что барон Мюнхгаузен был знаком и с Бюргером[269].
Р. Э. Распе родился в 1737 г. в Ганновере[270]. Будучи талантливым и весьма образованным человеком, он стал профессором в Касселе. В 1775 г. ему пришлось бежать в Англию, так как из коллекций, вверенных его попечению, исчезло несколько предметов. В то время ходили слухи, что Распе, мучимый долгами, продал их. Об этом узнал правитель Касселя и приказал арестовать ученого. Распе грозило тюремное заключение, и он, зная «справедливость» княжеского суда, решил искать спасения в эмиграции. Таким образом он оказался в Великобритании и был вынужден заниматься самыми различными делами, работал в горной промышленности, заболел и умер в Ирландии, в местечке Макросе, в 1794 г., в один год с Г. А. Бюргером[271].
Сохранился слух, что Распе обладал удивительным даром рассказчика, который ему очень пригодился: во время ареста ученый так разжалобил своих конвоиров, что они позволили ему бежать из-под стражи. Так или иначе, но Распе был крупным специалистом в области минералогии[272] и вместе с Лессингом выступил против книги Клотца (профессора из Галле, учителя Бюргера). Лессинг высоко оценил поддержку Распе и написал ему 30 декабря 1768 г.: «Вероятно, этот человек постыдится и все осознает, что, видимо, и случится, когда он увидит, что не я один объявляю его в предмете искусства и древностей несведующим хвастуном»[273]. Но Распе имеет заслуги и перед немецкой литературой, точнее будет сказать, перед литературой периода «Бури и натиска», ибо он был одним из первых, кто в Германии обратил внимание на собрание баллад Т. Перси и подготовил этому сборнику хороший прием.
После появления рассказов барона в «Путеводителе» прошло два года, когда в 1785 г. Распе выпустил их в свет на английском языке.
Заслуга писателя заключается в обработке материала из «Путеводителя» и превращении его в цельное произведение, обладающее в известной мере законченной структурой и объединенное единым, рассказчиком — бароном Мюнхгаузеном. В этой книге на первое место была выдвинута мысль о наказании лжи, и эта проблема решается с позиций просветительства. Но уже в ней содержатся нападки на узкий сухой дидактизм некоторых деятелей Просвещения, и в частности на Ф. Николаи[274]. Ведь именно «плоские» рационалисты смеялись над необузданным фантазированием литераторов: выдуманными мирами, невозможными ситуациями. Так, Ф. Николаи назвал книгу о бароне Мюнхгаузене «жалкой писаниной»[275].
В начальных строках своего издания Распе указывает, что подобные рассказы могут быть использованы любым человеком для увеселения его друзей. Во вступлении к книге впервые в истории шванков полностью расшифровывается прозрачная аббревиатура фамилии рассказчика. Уже первое предложение содержит прямое указание на то, что барон «Мюнхгаузен, или Мюнхаузен, принадлежит к благородному роду из Боденвердера, что неподалеку от Хамельна на Везере, который дал немецким королевским властям последнего премьер-министра и несколько других общественных деятелей, равно справедливых и влиятельных»[276]. Далее подчеркивается, что барон не терпит врунов и стоит ему заметить, что кто-нибудь старается утвердить себя при помощи хвастовства, он ловко переводит разговор на нейтральную тему, а затем переходит на рассказы о своих путешествиях и приключениях, чем пробуждает от выдумок тех, кто чересчур увлекся[277].
Из сказанного можно сделать вывод, что барону Мюнхгаузену не чужды определенные просветительские идеалы. Барон как бы превращается в проповедника здравого смысла, осмеивающего фантазии. Возникает своеобразное положение, при котором приключения и путешествия Мюнхгаузена превращаются в лекарство от лжи. Этим же дается установка книги на исправление нравов или, по крайней мере, на критику того, что отжило.
Для первого (английского) издания книги характерно, что слушатели нигде не прерывают барона во время рассказа. Их замечания отмечены в сносках[278]. Заслугой Распе является сведение разрозненных рассказов из «Путеводителя» в единое целое, расположение шванков в их логической последовательности. Рассуждения Мюнхгаузена о плохих дорогах северной части Германии, Польши, Курляндии и Ливонии[279], нежелание барона обращаться к истории и о тому подобных предметах подчеркивают сознательное самоограничение барона, что придает его шванкам характер насмешки над собой. Размышления же барона об олене святого Губерта[280], бывшего покровителем охотников, вводят в ткань книги сатирические антицерковные мотивы. Правда, клирики в издании Распе не подверглись очень острой критике.
Другим важным моментом является размышление Мюнхгаузена о судьбе, о роли рока или провидения в жизни человека. Герой предпочитает не полагаться только на свою «счастливую звезду», он больше доверяет себе, силе своего разума, воли[281]. Это выводит книгу Распе из разряда развлекательной литературы своего времени и ставит ее в число произведений литературы Просвещения, которая стремилась научить людей пользоваться собственным разумом для преодоления трудностей. Уже в этом издании в текст книги вошли размышления барона о славе. Он считает, что слава должна принадлежать тем, кто
В предисловии к пятому изданию Распе отмечал большой успех шванков барона. Он приводит в качестве источника своих рассказов «Правдивую историю» Лукиана и подчеркивает, что книга призвана служить развлечением[285] и сатирой на некоторых писателей, которые рассказывают в своих произведениях о различных ужасах и распространяют ложь[286]. В предисловии цитируются слова Свифта в обращении «Издателя к читателю»[287]: «Все произведение, несомненно, дышит правдой, да и как могло быть иначе, если сам автор известен был такой правдивостью, что среди его соседей в Редрифе сложилась даже поговорка, когда случалось утверждать что-нибудь: это так же верно, как если бы это сказал мистер Гулливер»[288].
Книга начинается рассказом барона Мюнхгаузена о тяге к путешествиям, которая проявилась у него уже с раннего детства (гл. I у Распе в пятом издании, первое морское приключение у Бюргера). В этом шванке повествуется о правителе острова, убитом упавшим на него деревом, на котором сидела крестьянская пара. Здесь отражалась антикняжеская позиция Распе, но лишь Бюргер ввел во второе издание (1788) очень важный рассказ о продаже солдат правителем острова. Это сразу придало всему эпизоду подлинную остроту и политическую актуальность, которой не было у Распе, равно как и в рассказе барона Мюнхгаузена о начале путешествия в Россию (в изложении Распе) не было намека на «заботливые правительства земель».
Заслугой пятого издания Распе следует считать введение главы XVIII (у Бюргера «Десятое морское приключение. Второе путешествие на Луну»). В ней барон Мюнхгаузен рассказывает о желании одного своего родственника отправиться на поиски королевства Бробдингнег, которого, как намекает барон, в действительности не существует. Несмотря на отрицательное отношение к этому государству, Мюнхгаузен все равно попадает в необыкновенное королевство Луны, которое ведет войну с Солнцем. Дальнейшие события описываются так, как их мог бы описать Свифт. Барон приводит вполне «достоверные» размеры различных предметов, встретившихся на Луне, рассказывает об образе жизни обитателей этого государства, о проблемах, которые их занимают, и т. д.
Пятое издание Распе значительно больше по объему, чем предыдущее. Это скорее новая книга. Однако следует отметить, что оно не вполне завершено. Многие эпизоды соединены формально лишь личностью рассказчика.
В 1786 г. Готфрид Август Бюргер (1747— 1794) переводит книгу Распе на немецкий язык ео второго английского издания и таким образом возвращает ее в Германию.
Бюргер — один из немногих немецких писателей, занимавших последовательно демократические, даже плебейско-демократические позиции, один из крупнейших представителей движения «Бури и натиска», возникшего в литературе Германии на рубеже 1760—1770-х годов. Именно в эти годы в культурной жизни страны создаются произведения, которые ввели немецкую литературу в круг мировой литературы, — «Гётц» (1771) и «Вертер» (1774) Гёте, «Ленора» (1773) Бюргера. Несколькими годами позднее в литературу с теми же задачами вошел Ф. Шиллер («Разбойники», 1781).
Движение «Бури и натиска» восприняло антифеодальные идеи и гуманизм Просвещения. Его представители, штюрмеры, пытались выйти за рамки нормативной эстетики классицизма и преувеличенного преклонения перед Разумом. Они требовали создания национального, самобытного искусства, его демократичности, показа сильных страстей и ярких героических образов. На штюрмерство огромное влияние имел В. Шекспир, французские теоретики и драматурги Д. Дидро и Л. С. Мерсье. В творчестве Шекспира писателей привлекала свобода, с которой великий английский художник обращался с материалом пьес. Он, как считали штюрмеры, не следовал никаким правилам, выдуманным педантами, но сумел глубоко проникнуть в природу вещей, понял их всесторонние связи.
Выступая против «правил» как в искусстве, так и в социальной жизни, писатели «Бури и натиска» не имели сколько-нибудь четкой политической программы. Их бунт, как правило, был достаточно абстрактным. Основным, что объединяло различные литературные группы, была ненависть к феодально-крепостническим пережиткам, к сословным предрассудкам, к подавлению личности человека ханжеской моралью немецкого общества второй половины XVIII в. Как справедливо отмечает В. П. Неустроев, бюргерская «оппозиционность чаще проявлялась в форме абстрактного индивидуалистического протеста, в учении об исключительной роли личности в истории»[289].
Учение о «гении», о творческой, самобытной личности художника, характерное для движения «Бури и натиска», наряду с иностранными влияниями имело почву и в Германии. Так, положение об интуиции как особом, «свободном» видении поэта шло к штюрмерам из творчества сложного и многогранного философа Й. Г. Гаманна (1730—1788). И хотя его учение не было законченным, а осталось во многом фрагментарным, незавершенным, его выступление против тирании правил вызвало большое внимание к нему со стороны штюрмеров. Гаманн выступал против однобокости мертвого просветительства Николаи и Мендельссона. Для Гаманна человек есть часть природы, а не ее противник.
ebooksa