Кто-то разрезал Вселенную. Уля сказала бы, что очень острым когтем, или ножом для писем, или даже хирургическим скальпелем – такой аккуратный был надрез. Сравнение со старой истончившейся одеждой здесь все-таки не подходило.
Рахи мотнул головой.
– Она должна остановиться.
Он не стал объяснять – да и вряд ли бы это помогло. Уле хватало и того, что она успела узнать. У нее до сих пор немного кружилась голова от встречи с доисторическим крокодилом. Ха. А раньше она ведь и не замечала, какое это замечательное слово – «доисторический». Свидетельство людского эгоизма или еще одно напоминание об эволюционном аппендиксе, сознании? Пожалуй, и то и другое. Но все равно красивое.
Можно ли считать Улю доисторической – вот прямо сейчас? Или скорее «внеисторической»?
В прошлый раз из прорехи моментально хлынула вода: должно быть, надрез прошел под поверхностью океана. Устья реки. Да чего бы там ни было. Но с водой прорвалась и тьма: первая подгоняла вторую, а потом в комнату отдыха влетел крокодил, и края прорехи разметало в стороны. Здешняя прореха вела себя куда тише: темная линия остановилась, не добравшись даже до края лежавшего у двери половичка.
Уля не заметила его в прошлый раз, и неудивительно: на работе она так к нему привыкла, что даже перестала об него спотыкаться. Жертв у коврика с надписью «Хорошенько отдохни» было больше, чем у нового порожка на складе. От того довольно быстро избавились, а коврик остался на месте. Чудеса корпоративного пространства и жалобных писем.
Уля метнула на Рахи вопросительный взгляд. Тот, должно быть, уловил его краем глаза, потому что тут же ответил:
– Еще чуть-чуть.
Глаза его неотрывно следили за прорехой. Уля тоже невольно перевела на нее взгляд – то ли из солидарности, то ли из страха.
– Акулина, я вынужден попросить у тебя помощи.
Уля нахмурилась, но не стала возражать.
– С шитьем у меня неважно.
Рахи хихикнул, и Уля почувствовала, как разлитое в воздухе напряжение слабеет.
– С этим я пока справлюсь. Но поговори со мной, пока я не закончу. Идет?
– Поговорить?
– Да, о чем угодно. Только не останавливайся. И не думай слишком много. Я начну.
Рахи дернул рукой – должно быть, схватил иголку, – и Уля даже не заметила, как пальцами второй он уцепился за левый край прорехи.
– Ты говорила, работаешь тут? И как оно?
Уля споткнулась о пару заготовленных слов: чуть не начала вываливать наружу одну из тех историй, что нередко рассказывала, знакомясь с новыми людьми. Не во всех компаниях, конечно, но достаточно часто. В таких историях было все: ошибки, над которыми можно посмеяться, резкие повороты сюжета и, главное, юмор. Уля конструировала их из осколков своих и чужих воспоминаний, потому что собственная жизнь казалась ей скучной. Для человека, который в последнее время с невероятной легкостью открывался незнакомцам, это было не лучшее решение.