Степенно подошел к столу фельдшер Долгополов.
— Меня беспокоит один пунктик, — сообщил он глубоким басом. — Даже два…
Говорил он медленно, словно прощупывал слова. Не спеша поправлялся, если допускал ошибку. Прислушивался к репликам присутствующих и упрямо отмахивался от них скупым движением рук.
У Долгополова, строго говоря, до сих пор нет помещения для медпункта. Старый домик окончательно развалился. Два года назад стараниями облздравотдела дом заново покрыли. Но он не простоял и года: у него вывалилась стена. Совхоз начал строить Долгополову новое помещение, но дело двигается медленно. А пока что фельдшер вынужден оказывать помощь на дому — куда позовут. И все-таки его участок оставался на хорошем счету, благодаря честности и упорству Долгополова.
— Многие отказываются от прививок — это у нас еще случается.
— Санпросветработа хромает! — крикнул Бондарев.
Долгополов повернулся к нему и спокойно продолжал:
— Пришел я недавно к Супруновым. Это в соседней деревне. С детишками бабка сидит. Хримзалкой у нас ее прозывают, не знаю уж в чью честь, то есть по какой причине. Сгребла бабка своих внучат в кучу и кричит: «Разбой!» Не позволю, дескать, и всё тут. Вот если, говорит, мать с отцом, тогда уж что ж… Стал я ее просвещать. Она слушает со вниманием, головой кивает, вопросы задает, то есть тянется к знаниям. А только как насчет дела я заикнусь — бабка ни в какую, словно я ей и не говорил про микробиологию. Тогда я уселся и стал ждать родителей, хоть у меня работки было… Часа три прождал, а потом еще их убеждал, месткомом пугал, то есть призывал к сознательности. Так вот, у меня пунктик: нельзя ли наказывать социально опасных бабок через милицию?
Вопрос оказался наболевшим. Не обращая внимания на неистовый карандаш председателя, спорили громко, через головы, через ряды, предлагали и похлеще милиционера, иные серьезно, иные шутки ради. Притихли, когда Архипов встал — сапоги властно скрипнули под столом, строгое лицо пошло пятнами.
— У вас всё? — обратился он к Долгополову.
— Нет, второй пунктик…
Архипов сел, потрогал щеки толстыми пальцами. Коротко остриженная голова замерла над красным сукном.
— У нас часть детей учится в интернатах, которые расположены на других участках или даже в соседних районах, — продолжал Долгополов. — К родителям они попадают хорошо коли раз в неделю. Надо как-то урегулировать вопрос: мне делать прививки или соседям? То есть, я, конечно, готов…
Он опустился на свое место и неторопливо пригладил рассыпавшийся чуб. Секретарь собрания Люба Чекина помахала рукой — устали пальцы.
И другие выступали горячо и толково. Рассказывали о трудностях, спорили, вспоминали областное начальство, затихали и шумели снова после крепкого словца очередного оратора.
По мере приближения совещания к концу Андрей все больше и больше понимал необходимость выступить, Он старался сосредоточиться, отобрать нужные мысли, но ничего значительного не приходило в голову. Отвлекали шум и духота. Обостренно он чувствовал интерес присутствующих к своей судьбе и знал, что этот интерес не может быть целиком доброжелательным.
Можно ли сейчас упрекать своих подчиненных в халатности и недобросовестности? И вообще, какую роль сыграет выступление главного врача, если его скоро снимут с должности?
Он представил, как Архипов на утренней конференции зачитает приказ по облздравотделу: «За номером… В последнее время… случаи недопустимой халатности… Так, в районной больнице… девочку Боброву… Приказываю…»
— Попросим вас, Андрей Григорьевич, — обратился к нему Архипов. — Тут возникли вопросы, требующие авторитетного освещения. Совершенно авторитетного, — подчеркнул он с неуловимой иронией и шаркнул под столом тяжелыми сапогами.
Но ты еще главный врач и не можешь уйти от больничных вопросов, как бы больно они ни касались тебя самого. Наконец, просто как медик ты должен сказать товарищам о недостатках а работе.
ebooksa