Собственно, всем уже некоторое время понятно, что дело пахнет керосином, и лодке грозит гибель.
Минёр помог старпому выбраться из-за кресла. Старпом бросил в него чистовой вахтенный журнал и стал отдавать команды.
Смирный Хутаба бел, как полотно. Его рука судорожно сжимает рычаг управления кормовыми горизонтальными рулями. Кладу руку на его плечо, успокаиваю:
– Мы справимся, Хутаба! Вы – справитесь!
В центральном посту появился командир и встал за спиной рулевого.
– Лодку чувствуешь, сынок?
– Чувствую, товарищ командир!
– Всплывай, сынок!
– Есть всплывать, товарищ командир!
Все мы только тем и занимаемся, что пытаемся всплыть, а не утонуть.
Секунды и минуты превратились в отдельную жизнь нервов высокого накала.
В центральном посту восстановлен порядок.
Я протиснулся обратно в штурманскую рубку, записал в навигационный журнал координаты и обстоятельства аварийной ситуации, сделал отметку на карте. Включил эхолот, сверил глубину с картой. Доложил командиру:
– Глубина с карты пять тысяч сто метров!
– Есть! – откликнулся кэп.
– Под килем – четыре тысячи семьсот метров!
Смотрю на глубиномер и дифферентометр.
Дифферент удалось удержать на тридцати градусах, но корабль все же проваливается вниз.
Если угол не начнет уменьшаться, то через несколько минут полетят со своих оснований все тяжеленные механизмы подводной лодки.
Будто узнав мои мысли, стрелка дифферентометра стала отходить. Угол уменьшается… Двадцать пять градусов… двадцать… пятнадцать… десять… восемь градусов. На нос. Лодка продолжает падать, глубина погружения увеличивается.