Катер замедлил ход и стал приближаться к берегу…
Вскоре тузик уткнулся носом между обледеневших камней в отмель. Ивлев крепко пожал руку матросу и пошагал по воде к пустынному берегу…
Ночь блистала во всей своей красе. Темное небо из края в край было усыпано крупными звездами. Тайга таинственно молчала. Тишину нарушал мерный накат, да снег гулко хрустел под сапогами.
Вскоре лейтенант Ивлев выбрался на тропу, по которой год назад шел к берегу с двумя матросами, чтобы встретить катер. Попотеть тогда пришлось изрядно. Автомобиль застрял в реке и поэтому медицинскую укладку пришлось нести самим. А по сему тропа-тропинка запомнилась хорошо.
Тропа стала круто подниматься вверх. Подъем затруднял глубокий снег.
– Мороз-то явно градусов двадцать, – подумал Ивлев, – и снежка небесная канцелярия не пожалела. Месячная норма перевыполнена – намело почти по пояс. Ну, ничего, поднимусь, наверху явно снега будет меньше. Он оглянулся, но катера не увидел. Зимняя ночь полностью вступила в свои права.
Над темным кряжем зависла желто-оранжевая луна, усиливая таинственность притихшей тайги.
Незаметно для себя Ивлев достиг первой реки и по ветхому мосту перешел на противоположный берег.
Немного передохнув, он продолжил свой путь.
– А альпак-то костей не ломит, – улыбнулся он своей мысли, – кэп молодец, что настоял снять шинель, в ней пришлось бы намаяться, а так – иду-шагаю и, кажется, ничего не боюсь! Ни мороза, ни зверя!
Чтобы скоротать время, а возможно и для того, чтобы отвлечь себя от ненадобных мыслей, Ивлев по старой привычке, появившихся в прежних странствиях по таежным дебрям, он стал тихо читать стихи рязанского соловья, затем приступил к поэме, которую весьма любил и знал почти всю наизусть. Да, да, “Анна Снегина” познакомила его с будущей женой, девушкой с пшеничными волосами, по имени Светлана…
Произнёс, уулыбаясь, лейтенант Ивлев, -
Все было любо Ивлеву в поэме: и старый, добрый мельник, и молодая помещица вдова.
Он вспомнил, как однажды провожая девушку, начал читать отдельные стихи из поэмы и опять улыбнулся.
И вот, много лет спустя, шагая по зимней ночной тайге, притихшей и заснеженной, словно прислушивающейся к голосу одинокого путника, он читал милые сердцу строки…
Впереди хрустнула ветка. Ивлев насторожился и на всякий случай извлёк из рюкзака ракету. Но вокруг была тишина.
– Может быть, оленя вспугнул, – подумал он, – а, скорее всего ветка не выдержала снега.
Мороз, действительно покрепчал и когда Ивлев добрался до второго моста – над рекой поднимался туман…
Он посмотрел на полынью и отметил, что перепрыгнуть ее невозможно и, повернув налево, пошагал вверх по реке. Пришлось преодолевать нагромождение, сваленных буйными ветрами, деревьев. Тут и впрямь леший ноги сломит, – подумал он, всматриваясь в завал. Неподалеку от завала лежал, вырванный с корневищем, громадный кедр. Его крона достигала противоположного берега. Но рядом с ним дышала туманом коварная полынья.
Ивлев вспомнил – когда они в прошлом году переходили вброд реку у разрушенного моста – течение было стремительным, но выручил перекат, который находился сразу за поворотом.