– Беру! – тут же согласился боцман. Повешу дома рядом с картиной Айвазовского «Девятый вал». Люблю морскую тему. Старпом, одолжишь ещё три доллара?
Валера вынул калькулятор и, не глядя на него, подытожил:
– Итого: двадцать три доллара.
Заразившись примером боцмана и впечатлённые рассказами Ахмеда, мы тоже набрали себе папирусов с изображениями богов, фараонов, сцен из давней египетской жизни и смерти. Ахмед сворачивал их в трубочки и стягивал кольцевыми резинками. Выходили мы все из мастерской сувениров довольные, и у каждого в руках был цилиндрический свиток папируса. Боцман приставил свой свиток чуть ниже своего живота, похожего на бурдюк с вином, и с сарказмом, достойным старого моряка, произнёс, философски упёршись взглядом в какую-то далёкую точку в центре Земли:
– И в фармацию идти не надо. Вполне достойный свиток.
Ахмед Второй в целости и сохранности передал нас Ахмеду Первому, пожал нам руки. Ладонь на это раз у него была сухая и крепкая.
– Привет России! – на прощанье почти пропел наш вездесущий гид. Передайте, что без неё и нам тут не прожить. Приезжайте ещё!
Смеркалось. Обратный путь в Александрию напоминал большие гонки в египетской ночи, подсвеченной фарами множества машин, едущих на максимально возможных скоростях. Всё напоминало какую-то бешеную беготню тараканов, спасающихся от действия дихлофоса. И наш железный таракан о четырёх колёсах тоже участвовал в этом сумасшедшем забеге. Всё это напоминало ралли без правил, громадную центрифугу светящихся молекул, метеоритный дождь – всё, что хотите, но только не мирную поездку после каирского турне. Машины следовали друг за другом на расстоянии вытянутой руки. Скорость на спидометре нашего модернизированного «Фольксваген-Пассата» никак не могла упасть ниже отметки 120, поскольку медленнее никто не ехал. Ахмед периодически ударял кулаками по баранке своего автомобиля и причитал в сердцах:
– Что они плетутся, как индюки!
И жал-жал на газ, забыв, что есть на свете такое устройство, которое называется тормоз. Это напоминало нескончаемое броуновское движение, в которое мы были вовлечены волею случая. Я опять сидел на переднем сиденье, рядом с Ахмедом, который пытался прорваться сквозь мчащийся поток автомобилей в тёмную даль александрийского горизонта. Он ловко лавировал в текущей лавине автомобилей, пробивая малейшие бреши, возникающие на пути нашего стремительного движения. Лихорадочная гонка на генеральной трассе Каир-Александрия скорее была похожа на некую игру – кто кого обставит на пути в райские кущи, куда попадают только первые десять лидеров. Создавалось впечатление, что все рвались в эти лидеры. И мы поневоле тоже были захвачены этой гонкой, и сердце иногда замирало, когда чуть не цеплялись бортами с попутным, урчащим моторами и шелестящим шинами железом. На одном из затяжных прогонов, когда минут пять Ахмед не мог найти свободного места, чтобы протиснуться хотя бы на корпус вперёд, он буквально уткнулся передним бампером своего автомобиля в багажник впереди идущего и стал часто нажимать на клаксон и мигать фарами. В этот момент я взглянул краем глаза на спидометр: так и есть – всего 125 кэмэ в час. Ахмед недвусмысленно подгонял и подталкивал медленно едущую колымагу, крутил пальцем у виска, вытягивал ладонь вперёд, потом сжимал её в кулак и костяшками пальцев стучал по своей голове, показывая тем самым, что впереди едет ненормальный. «Ненормальный», видимо, выжимая из своего авто весь его потенциал, делал последнее усилие, и наш ряд медленно сдвигался вперёд по отношению к попутному соседнему. Ахмед нырял влево в образовавшееся на короткое время пространство и, поравнявшись с недавно подгоняемым им автомобилем, опять гудел и крутил пальцем у виска. На что «медленный» водитель, как бы извиняясь, кидал густой карий взор себе за спину – в салон, где гурьбой расположилось шестеро таких же кареглазых ребятишек. На переднем сиденье рядом с папашей сидела совершенно невозмутимая женщина с накинутой на голову чадрой, скорее всего – его жена. Она только мерно покачивалась в такт блуждающему из стороны в сторону автомобилю, мчащемуся по направлению к пока ещё невидимой Александрии.
В Александрийский порт въезжали мы в полночь. У борта нашего временного обиталища – небольшого грузового парохода с языческим именем «Тор» – нас встречал капитан.
– Поздненько, поздненько, господа туристы. Завтра утром, – он посмотрел на часы, – какое завтра? – уже сегодня у нас перешвартовка и выгрузка.
– А где погрузка? – поинтересовался старпом.
– Дают порт Кавала на севере Греции.
– Значит, пойдём в балласте, – в некотором раздумье констатировал старпом, вынул из кармана флакончик с египетским концентратом духов, открыл пробку и дал понюхать капитану.
– Что за гадость? – спросил он.
– «Привет от Нефертити» называется.
Надо отдельно сказать, что все склянки с духами, которые мы скупили на фабрике парфюмов в Каире, благополучно доехали до наших европейских квартир и домов, но запах из них довольно быстро улетучивался, и тех букетов, которыми мы наслаждались, будучи в Египте, не было и в помине. Единственным исключением оказались духи боцмана. Стойкий можжевеловый запах не выходил из них ни на йоту и даже, казалось, усилился от времени. Он с успехом применял их у себя в русской бане: три капли на черпак горячей воды и – на каменку. Дух стоял! – неделю не выходил.
– Как поддам черпачок, – уже потом поделится боцман впечатлениями, – так будто по уши в Египет погружаюсь.
Матрос-полковник
ebooksa