Славный дождливый день

Короткая сентенция предназначалась не Андрюше, а мне. В надежде на сочувствие мое.

Она сказала это, когда ее муженек отошел на освещенное место и принялся чистить брюки от пыли и сосновых игл. А я не знал, что ответить. Тут надо было ей поддакнуть, потому что она была по-своему права, и в то же время поддержать Андрюшу, не уступая в наших принципах ни на йоту, ибо мы по-своему правы чуточку больше. И это было сложной задачей. Женщины порой не понимают простых вещей, присущих мужчинам по самой их природе. В силу чего, не знаю, но это бывает частенько.

Пока я сказал:

— А вы на других не смотрите, судите сами: так ли поступает ваш супруг. Ну, как положено честному человеку, или иначе. Как делают мерзавцы, что ли.

— Я устала судить. Сплошные примочки! Мы же не на войне, правда? И нельзя жить без соседей. А им каждый раз долби одно и то же. Они кивают — мол, понимаем. А по глазам заметно: не верят ни черта. И потом хмыкают у себя и бог знает что разносят по поселку, — сказала Женя.

Она посмотрела на спасенную — ну, а что, мол, скажешь ты, из-за которой все и приключилось.

— Да, нехорошо, когда пренебрегают общественным мнением. Это не доводит до добра, — подтвердила спасенная с вежливым равнодушием.

Она стояла безучастно, и у меня мелькнула нелепая мысль, не подоспей мы, ей-то, в общем, было бы все равно, что бы потом случилось.

— И вот так он каждый раз, — сказала ей Женя с упреком.

— Он очень смелый. Робин Гуд, — ответила та без всякого выражения.

К нам вернулся Андрюша, и мы замолкли. Но к последней фразе он успел, к тому, что он отважен и вылитый Робин Гуд. В глазах его при этом мелькнуло что-то похожее на интерес и погасло, будто в темный колодец упала зажженная спичка.

Мы проводили отбитую пленницу домой, и только здесь у столба с фонарем разглядели ее хорошенько. Прежде всего она не имела ничего общего с традиционными красотками, которых то и дело спасают, рискуя здоровьем. Это было бесцветное создание с невыразительным лицом. И своим полным безразличием к собственной судьбе она нам отравляла заслуженную гордость освободителей.

— Ну что? Будем знакомы? — предложил Андрюша, немного отходя, и начал показывать пальцем, как при детской считалке: — Женя… Василий… Андрюша… А вы?

— Наташа, — промямлила она, будто выдавила из себя нечто, не имевшее ни цвета, ни запаха.

— Очень приятно, — отметил Андрей.

Она была в поселке новым лицом, появилась всего как неделю назад.

— Вообще-то, — сказала она принужденно, будто ее пытали, — дача куплена еще зимой, отцом, — и фамилия известного художника прозвучала в темноте, точно голос фанфар без всяких Наташиных усилий. Однако в ее исполнении это был всего лишь унылый звук, лишенный вдохновения. Так вот, ее отец приобрел эту дачу зимой и долго с ней возился, перекраивал на свой манер, и теперь прикатило семейство.

— А почему у вас раньше не было дачи? Почему она вам понадобилась именно теперь? Вот сейчас? Не хватало денег? Ну да? При таком-то папе? Его картины висят в каждой столовой! — вкрадчиво спросила Женя.

— Дача у нас была. В Лесной. Целых два этажа. Но там сыро, и мы перебрались сюда. Из-за меня, — вроде бы посетовала Наташа, но ей-то явно было все равно: переехали или нет, а если переехали, то кто тому причиной.

В это утро я спал допоздна. Наступило воскресенье, и можно было раскошелиться на длительный сон. Точнее, кое-что предстояло обдумать, и под этим предлогом мне удалось позволить себе выходной.