— Не положено! — равнодушно произнес конвоир. — Когда приедете, то сами разберетесь — юг это или север.
— Тогда хоть скажи — долго ли еще мы будем тащиться в неизведанные дали? — спросил Раздабаров у конвоира.
— Вот как только начнут вас выгружать из вагона, то считайте, что приехали, — неопределенно ответил конвоир. — А пока молчи и поезжай дальше.
— Скучный ты человек! — сказал Раздабаров. — Бескрылый. Унылое существо, по-другому и не скажешь.
— Зато ты, я погляжу, веселый! — огрызнулся конвоир.
— Это — да, — согласился Раздабаров. — Я веселый. И повеселился я в своей жизни немало. Не жизнь у меня была, а прямо-таки фейерверк.
— Ну, теперь будешь веселиться в лагере! — мстительно произнес конвоир. — Говорят, там тоже весело. Тоже сплошь фейерверки. Вот прямо-таки круглосуточно.
— Да ну тебя! — разочарованно махнул рукой Раздабаров. — Говорю же — унылая ты личность. Непроходимая серость. Вот так взял и разом испоганил все настроение. О чем с тобой после этого и говорить?
— А не надо было попадаться, — оскалился конвоир. — Вот и веселился бы дальше.
— Вот тут ты прав! — вздохнул Игнат. — Не надо было мне попадаться… Вот ты послушай.
И Раздабаров выдал экспромтом куплет:
— Что теперь с судьбинушкой бодаться?
Надо было мне не попадаться.
И гулял бы я на вольной воле
Как веселый ветер в чистом поле.
— Сам, что ли, сочинил? — недоверчиво спросил конвоир.
— Не я их сочинил, а они сами сочинились, — усмехнулся Игнат.
— Это как так? — спросил конвоир.
— Да я и сам не знаю как, — пожал плечами Раздабаров. — Как-то так, само собой…
— Вот и сочинял бы! — сказал конвоир. — Что ж тебя потащило по тюрьмам да лагерям?