— Ну, тогда я пойду, — засуетился незнакомец. — А то что-то меня потянуло в сон.
Раздабаров ничего не ответил, и человек ушел.
— Все слышал? — спросил Раздабаров у Лыкова. — С нами желает познакомиться некто Подкова. Должно быть, здешний властитель и вершитель судеб. Так сказать, паук, который держит в лапах все нити. Хм, Подкова… Вообще-то очень милое прозвище. Веет от него чем-то таким домашним и уютным. Прямо-таки из лагеря хочется убежать, услышав такое прозвище!
Лыков ничего не сказал, повернулся на другой бок и вскоре опять уснул.
Кончилась ночь, наступило утро. После подъема и завтрака тем заключенным, которые прибыли ночью, велено было вернуться в барак. На работу их не повели — предстояло выполнить формальности.
Барак понемногу пустел. По проходу, вдоль нар и между нарами шныряли уборщики, изредка туда и обратно проходили какие-то заключенные. Новенькие безучастно сидели на нарах. В бараке стало значительно светлее, и можно было разглядеть всю его неприглядную картину от входа до самого дальнего конца. Там, в дальнем конце, мелькали какие-то люди, слышались невнятные голоса и даже раздавался смех — громкий, откровенный.
— Ну что, пойдем знакомиться с милейшим парнем Подковой? — спросил Раздабаров у Лыкова. — Все равно делать нечего. Сидим на голых нарах, как… И никто не обращает на нас внимания. Ну и порядки в этом заведении. Ладно, хоть завтраком накормили!
Они поднялись и не спеша направились в ту сторону, где звучал смех. Подошли. Один угол барака был отгорожен от остального пространства дощатой перегородкой. В ней виднелась дверь. У двери сидели на корточках четверо заключенных, о чем-то беседовали и смеялись.
— Что надо? — глянул один из заключенных на Раздабарова и Лыкова. Взгляд у него был нехороший, смотрел он с прищуром, речь была с наигранной ленцой, руки — в наколках. Судя по всему, он, равно как и остальные трое, был из свиты Подковы, тем, кого в уголовном мире принято называть шестеркой.
— От тебя — ничего, — спокойным и чуть презрительным тоном произнес Раздабаров. — Ночью нас пригласили к Подкове. Познакомиться. Доложи, что мы пришли и ждем.
— Кто вы такие? — прежним тоном спросил заключенный-шестерка.
— Музыкант и Угрюмый, — ответил Раздабаров.
— И кто же вас приглашал?
— Ты, — впервые за все время отозвался Лыков. — Разве не помнишь?
Заключенный злобно скривился, поднялся, осторожно приоткрыл дверь загородки и шагнул внутрь. Через минуту он появился и произнес:
— Проходите оба. И чтобы без всякого кипежу.
Раздабаров со снисходительной усмешкой глянул на шестерку, а Лыков так и вовсе никак не выразил к нему своего отношения. Игнат толкнул дверь, и они вошли.
Подкова полулежал на койке, укутанный одеялами. Под головой у него были сразу три подушки. Лицо его выражало страдание. Рядом с койкой сидели трое заключенных. Это явно были не шестерки, а личности иного пошиба — внутрилагерные авторитеты.
— А, ребятки! — поприветствовал Игната и Афанасия Подкова, не поднимаясь с койки. — Пришли, значит. Не побрезговали приглашением старика Подковы! Что ж, благодарю. А я вот хвораю. Да! Что поделать — старость… Да и здешний климат для меня неподходящий. Мне бы куда-нибудь к теплу. Например, в Крым или Анапу. А, ребятишки? Вам доводилось бывать в Крыму или Анапе?
— Не доводилось, — развел руками Раздабаров.