— Ну, а тебе что же за дело до наших бед? — спросил наконец Подкова. — Откуда ты взялся, такой благодетель? Что тебе нужно? Какой в этом деле твой интерес?
— Значит, есть интерес, — ответил Осипов. — Иначе бы я и не пришел.
— Может, и так, — согласился Подкова. — Да только все это пустые слова. Дешевые понты.
— Могу сказать конкретнее, — прежним спокойным тоном произнес Осипов и без приглашения уселся на скамью.
Такой поступок был самоуправством и непочтением к Подкове и еще — наглым нарушением правил и канонов: никто в этом помещении не смел садиться без позволения Подковы. А этот самый Осипов, или кто он был на самом деле, взял и нарушил эти самые каноны. И тут одно из двух: либо он ничего не ведал об этих самых правилах, а значит, был обычным серым заключенным, либо — чувствовал за собой силу. И это была такая сила, которая позволяла этому Осипову относиться с непочтением к самому Подкове. Поэтому Подкова никак не прореагировал на такое самоуправство, он даже виду не подал, что недоволен.
— Ну, так говори, коль начал, — сказал он.
— Я, — коротко произнес Осипов.
— Что ты? — не понял Подкова.
— Я убил оперуполномоченного, — сказал Осипов. — И его брехунов — тоже я.
И в третий раз кряду Подкова впал в ступор. А уж это был и вовсе случай из ряда вон выходящий!
— И для чего ты мне это говоришь? — наконец, спросил он. — Ты или не ты — какое мне дело? Зачем мне знать?
— Повторяю, — терпеливо произнес Осипов. — Убил я, а отвечать будешь ты. Потому что убийство организовано так, чтобы все думали, что убили блатные. Сам ведь знаешь… Ну, а коль блатные, то, значит, с твоего ведома. Тебе и отвечать. Потому-то я к тебе и пришел.
— Что-то я не совсем понял, — почесал в затылке Подкова. — Это что же — получается, что ты взвалил на меня напраслину? Подставил меня под подозрение? Накликал на меня несправедливые беды? Так, что ли?
— Получается, что так, — спокойно ответил Осипов.
Подкова почувствовал, что готов впасть в ступор — вот уже в четвертый раз кряду! И чтобы этого не допустить, он взглянул на Осипова таким взглядом, от которого, бывало, у некоторых личностей подгибались колени, а личности эти были — не чета этому самому Осипову! Матерые бобры, воры с авторитетом и стажем!
— А знаешь ли ты, что за такие твои слова тебе придется держать ответ? — Голос Подковы был дополнением к его грозному взгляду.
— Не думаю, — спокойно ответил Осипов. — Наоборот, думаю, что ты — разумный человек. Ты можешь кликнуть своих ребят, и они могут со мной расправиться. Но неужто ты думаешь, что я пришел к тебе просто так, сам по себе и за моей спиной нет никакой поддержки? Что никто не знает, что я сейчас у тебя? Так что если ты положишь меня, то вслед за мной положат и тебя… А иначе разве я сказал бы тебе то, что сказал? Поэтому я предлагаю отставить и твои грозные взгляды, и твой тон, и поговорить спокойно.
— Так ты кто? — мрачно спросил Подкова.
— За мной — сила, — сказал Осипов.
— Допустим. Я так думаю, что эта сила — администрация лагеря, — предположил Подкова. — Задумали учинить расправу над блатными, вот и подослали тебя.