— Он беспокоился о вас из-за приближающейся бури. Я тоже.
Сильвер приоткрыла рот, но тут же закрыла. Ее захлестнули неожиданные и противоречивые эмоции: недоверие, всплеск признательности, замешательство. Она остановилась на гневе, ибо с ним было легче всего совладать.
— Какого черта вы волновались?
— Я не привык к тому, что женщина уходит на охоту за…
— Значит, привыкайте! — раздраженно бросила она и, развернув свою лошадь, пустила ее галопом.
И зачем только она связалась с Гейбом Карузо? Но у нее не было выбора. На данный момент он был единственным полицейским в городе.
Они молча спешились и вошли в вигвам. Не считая звука шлепающего на ветру куска кожи на входе, там было устрашающе тихо. Пустынно.
Явно не рискуя стрелять из винтовки, Сильвер держала наготове дробовик.
Гейб осмотрел просторный вигвам, кухонную площадку перед ним, треногу над почерневшими поленьями, опрокинутую кастрюлю.
Его живот скрутило тугим узлом.
Сильвер шепотом приказала своим собакам стоять на страже. Гейб тем временем фотографировал тропу. Он остро ощущал лесные звуки. Или их отсутствие.
— Где тело? — спросил он.
Она положила руку ему на плечо, не давая ему наступить на следы.
— Их нужно сначала рассмотреть. — Она присела на корточки, приглашая его последовать ее примеру.
При этом он уловил мягкий лавандовый аромат ее волос, почувствовал, как ее кожа легонько коснулась его кожи. Его желудок инстинктивно сжался и потеплел. «Чертовски странное время для таких вещей», — подумал он.
Но она тоже это чувствовала, он это заметил. Перехватив его взгляд, она пару секунд напряженно смотрела ему в глаза. Затем ее щеки внезапно вспыхнули румянцем, и она опустила взгляд.
— Земля здесь влажная, — быстро сказала она. — Поэтому следы такие четкие.
Взяв маленькую палочку, она указала на углубления в земле. Гейб наклонился вперед, в очередной раз коснувшись ее тела. Рядом раздался громкий треск, затем в кустах снова стало тихо.
Гейб напрягся всем телом.
Он поднял голову и перехватил взгляд Сильвер. Та наблюдала за своими собаками. Их зубы были оскалены, шерсть стояла дыбом, но они молчали.