— Отбились? Отлично.
— Ничего не отлично, — плачущим голосом сказала Светлана.
Она уже сидела на стуле, держала в руках края разреза на платье, и рыдала. Катерина пыталась ее успокоить.
— Света, все нормально, — сказал Степанов, — У противника четыре трехсотых, с нашей стороны потерь нет. Смотри, какого языка взяли. Звезды, говоришь, не хватает?
— Ничего не нормально, — сквозь слезы ответила Света, — Мы платье с корсетом на выпускной шили. Месяц остался, в чем я пойду?
— В новом платье пойдешь. Из нашей костюмерной. В любом, которое понравится.
— Да? Правда? В настоящем платье?
— Конечно, правда. Все расходы за счет принимающей стороны. Скажи лучше, из чего у тебя корсет?
— Из чего Бог послал.
— А подробнее?
— Косточки кованые из танковых торсионов, а ткань папа с работы принес. Плотная, тонкая и не тянется. Иголки ее не берут. Мы на вертолетный клей клеили. Намучались. Шнуровка из парашютных строп.
— Платье из парашюта? — спросила Катерина.
— Да. Из немецкого. Дедушкин трофей.
Вороне Бог может послать кусочек сыра, а русской девушке на платье — танковых торсионов, бронеткань, вертолетный клей и немецкий парашют. И, кстати, платье с корсетом все равно не смотрится кустарной поделкой, даже если знать, из чего оно сделано.
— Костюмеру нашему покажешь. Он оценит, — сказал Степанов.
— Вы мне что, бронежилет выдали? — спросил Уинстон, рассматривая волокна, торчавшие из немного все-таки пострадавшего жилета, — В оперу?
— Семен Семеныч всем выдает, — ответил Степанов, — У него их на все случаи жизни. Проще надеть, чем спорить, пока никто не жаловался.
Через считанные минуты появилась милиция, а чуть позже «тяжелые» из ведомства Степанова. Отряд в черной форме, в бронежилетах и с автоматами. Ранеными занялись медики.
— У этого шея сломана, — сказал военный фельдшер про «гуси-золото», — Молодцы.
— Ой! — передернула плечами Катерина, — Почему молодцы?