Счастливчики

— Ну что ж, когда-нибудь она должна узнать. Я больше беспокоюсь о папе… Он такой чувствительный, мне не хочется, чтобы он переживал.

— Ну вот, опять переживания, — сказал Лусио. — Что за черт, почему он будет переживать? Ты поехала со мной, я собираюсь на тебе жениться — и все дела. Что за трагедия, почему чуть что — ты заводишь разговор о переживаниях?

— Я сказала просто так. Папа такой добрый…

— Меня от этой сентиментальности мутит, — сказал Лусио с досадой. — Во всем всегда виноват я; я разрушил мир в твоем доме, я лишил сна твоих замечательных родителей.

— Прошу тебя, Лусио, — сказала Нора. — Не о тебе речь, я сама решилась на то, что мы сделали.

— Да, но их эта сторона вопроса не интересует. Я в их глазах всегда буду донжуаном, который испортил им обед и отравил игру в лото, чтоб ему было пусто.

Нора ничего не сказала. Напряжение еще какой-то миг держалось. Лусио пошел открыть иллюминатор и прошел по каюте, заложив руки за спину. Потом подошел к Норе и поцеловал ее в шею.

— Вечно ты заставляешь меня говорить чушь. Я знаю, все уладится, но сегодня со мною что-то творится, все мне видится не так… На самом деле у нас не было другого выхода, если мы хотим пожениться. Или уезжать вместе, или твоя мама устроила бы нам грандиозный скандал. То, что мы сделали, — лучше.

— Но ведь мы могли бы сначала пожениться, — сказала Нора голосом тоньше паутинки.

— Это зачем? Пожениться сначала? Прямо вчера? Зачем?

— Я просто так сказала.

Лусио вздохнул и снова сел на кровать.

— Действительно, я и забыл, что сеньорита у нас — католичка, — сказал он. — Конечно, мы могли бы пожениться прямо вчера, но это было бы полной глупостью. Ну лежало бы у меня свидетельство в кармане пиджака — только и всего. Ты же знаешь: в церкви я венчаться не собираюсь, ни сейчас, ни после. Гражданская регистрация — сколько угодно, но про священников даже и разговоров не заводи. Я тоже о своем старике думаю, че, хоть он уже и умер. А если кто социалист, так надо и соответствовать.

— Ладно, Лусио. Я никогда не просила тебя венчаться в церкви. Я только сказала…

— Сказала то, что говорят все женщины. Они дико боятся, что с ними переспят, а потом бросят. Фу, да не смотри ты на меня так. Мы ведь спали с тобой, спали? И по-моему, было неплохо. — Он закрыл глаза, чувствуя себя несчастным, оплеванным. — Не заставляй меня говорить грубости, кисуля. А подумай лучше, что я тоже тебе доверяю и не хочу, чтобы все рухнуло и оказалось бы, что ты такая же, как другие… Я ведь тебе рассказывал про Марию Эстер, рассказывал? Не хочу, чтобы ты оказалась как она, потому что в таком случае…

Норе следовало понять, что в таком случае он бросит ее, как Марию Эстер. Нора это прекрасно поняла, но ничего не сказала. Перед глазами дрожало и расплывалось улыбающееся лицо сеньоры Трехо. А Лусио все говорил, говорил и все больше распалялся, но она уже начинала понимать, что нервничает он не из-за того, о чем говорил, а из-за чего-то совсем другого. Она убрала щетку в несессер и пошла, села рядом с ним, прижалась лицом к его плечу, ласково потерлась. Лусио что-то проворчал, но проворчал довольно. Мало-помалу лица их сблизились, и губы соединились. Лусио гладил Норино бедро, сверху вниз, сверху вниз, а она сидела, сложив руки на коленях и улыбалась. Он прижал ее к себе, скользнул рукою по талии и опрокинул на спину. Она, смеясь, сопротивлялась. И вдруг почувствовала лицо Лусио над своим, так близко, что увидела только нос и один глаз.

— Дурочка, маленькая дурочка. Кисуля-хитруля.

— Дурачок.

Она чувствовала, как его рука бродит по ее телу и будит его. И подивилась, что уже почти не боится Лусио. Пока еще это непросто, но страха уже не было. А венчаться… Она запротестовала, от стыда пряча лицо, но ласка шла в глубину, неся с собой исцеление и наполняя таким желанием, что никакой стыд уже ничего не значил. Нехорошо, это нехорошо. Нет, Лусио, так не надо. Она закрыла глаза и застонала.

В этот момент Хорхе сыграл e4, и Персио после долгого размышления пошел Ke7. Хорхе безжалостно атаковал Фa1, и Персио мог ответить лишь ходом Крg4. Тогда белые неожиданно выступили Фg5, черные дрогнули, заколебались («Нептун меня подводит», — подумал Персио) и благоразумно сделали ход g3, после чего наступила короткая пауза, заполненная гортанными звуками, которые издавал Хорхе, разразившийся, наконец, ходом Фg4, после чего насмешливо посмотрел на Персио. Когда же тот в ответ пошел Кe5, то Хорхе осталось только двинуть ферзя на a5 и сделать мат на двадцать пятом ходу.