Счастливчики

— Что слышно насчет тифа? — задал вопрос в лоб.

Бармен захлопал глазами. Тотчас же рядом возник лощеный метрдотель. И одарил всех по очереди своей долженствующей возбуждать аппетит улыбкой.

— Кажется, все идет хорошо, сеньор Порриньо, — сказал мэтр. — Во всяком случае, я не получал тревожных сведений. Идите, займитесь баром, — казал он своему подчиненному, который, похоже, собирался задержаться в столовой. — Итак, сеньор Порриньо, как вы смотрите на potage champenois[50] для начала? Очень вкусный.

Сеньор Трехо с супругой в это время усаживались, сопровождавшая их Беба обновила ради случая платье с декольте, гораздо меньшим, чем ей бы хотелось. За ними вошел Рауль и сел рядом с Паулой и Лопесом, которые одновременно подняли головы и улыбнулись ему с отсутствующим видом.

Семейство Трехо, даже не посмотрев в меню, продолжало обсуждать внезапное недомогание Фелипе. Сеньора Трехо была чрезвычайно признательна сеньору Косте, который взял на себя труд позаботиться о Фелипе — проводил его до каюты и послал Бебу известить родителей. Фелипе крепко спал, но сеньора Трехо продолжала беспокоиться, в чем причина внезапного нездоровья.

— Перегрелся на солнце, дорогая, — заверил сеньор Трехо. — Весь день торчал в бассейне, вот и сварился, как рак. Ты не видела, когда мы снимали с него рубаху… Хорошо еще, молодой человек принес ему мазь, кажется, она действует необыкновенно.

— Ты только забыл, что от него жутко разило виски, — сказала Беба, не отрываясь от меню. — Мальчишка ведет себя как ему заблагорассудится.

— Виски? Не может быть, — сказал сеньор Трехо. — Должно быть, выпил пивка, только и всего.

— Ты должен поговорить с тем, кто тут заведует напитками, — сказала супруга. — Чтобы мальчику не давали ничего, кроме лимонада и тому подобного. Он еще слишком молод, чтобы распоряжаться собой.

— Если вы думаете, что возьмете его в узду, то ошибаетесь, — сказала Беба. — Слишком поздно. Со мною вы строги до невозможности, а с ним…

— Не заводись.

— Ну вот, что я говорила? А если бы я приняла дорогой подарок от кого-нибудь из пассажиров, что бы вы сказали? Подняли бы крик до небес. А он может делать все, что угодно. Вечная история. Почему я не родилась мужчиной…

— Подарки? — сказал сеньор Трехо. — Что ты сказала про подарки?

— Ничего.

— Ну-ка, расскажи, расскажи, доченька. Раз начала, то уж говори. В самом деле, Освальдо, я тоже хотела поговорить с тобой о Фелипе. Эта девица… ну эта, в бикини, ты знаешь.

— В бикини? — сказал сеньор Трехо. — А, рыженькая. Да, рыженькая.

— Эта девица целый день строила глазки мальчику, и если ты этого не замечаешь, то я — мать, а материнское сердце — вещун. Ты, Беба, помолчи, не встревай, мала еще понимать, о чем мы говорим. Ох, эти дети, чистое мучение.

— Строила глазки Фелипе? — сказала Беба. — Не смеши меня, мама. Неужели ты думаешь, что такая женщина станет терять время на сопляка? («Услышал бы он меня, — подумала Беба, — позеленел бы от злости».)

— Так что за подарок? — спросил сеньор Трехо, внезапно заинтересовавшись.

— Трубка, коробка с табаком, и почем я знаю, что еще, — сказала Беба равнодушным тоном. — Наверняка, стоит уйму денег.