— Надо, — сказала она. — Сегодня же. Дай ей телеграмму сейчас. А я напишу ей записку.
— О черт, да вы же знаете, что она ответит?
— Конечно, знаю. У тебя нет ни братьев, ни сестер?
— Нет, — удивился он. По ее движению он догадался, что ей хотелось высвободиться. Он сел. — Как вы угадали? — удивленно спросил он.
— Просто угадала. Но ты поедешь? Правда? Обещай мне!
— Ну, хорошо, поеду. Но я к вам вернусь.
— Конечно, вернешься. Я буду ждать. Поцелуй меня.
Она спокойно подняла к нему лицо, и он поцеловал ее, как она хотела: холодно, отчужденно. Она приложила ладони к его щекам.
— Милый мой мальчик! — сказала она и поцеловала так, как всегда его целовала мать.
— Слушайте, жених с невестой так не целуются! — обиделся он.
— А как они целуются? — спросила она.
Он обнял ее, чувствуя под рукой ее плечи, и прижался к ее губам заученным приемом. Она недолго терпела, потом оттолкнула его.
— Неужели так целуются жених с невестой? — засмеялась она. — Нет, мне больше нравится вот так. — Она взяла его лицо ладонями и коротко, холодно коснулась губами его губ. — А теперь поклянись, что ты сейчас же телеграфируешь своей маме.
— Но вы мне будете писать?
— Непременно. Только поклянись, что ты сегодня же уедешь домой, что бы Гиллиген тебе ни говорил.
— Клянусь, — сказал он, глядя на ее губы. — А можно вас еще раз поцеловать?
— Когда поженимся! — сказала она, и он понял, что его гонят.
Надеясь, веря, что она смотрит ему вслед, он вышел гордым шагом, не оглядываясь.
В другой комнате сидели Гиллиген и этот офицер. Мэгон сказал:
— Доброе утро, старина.