— Вольно, солдат. Сейчас спущусь и велю подать завтрак. Побудь здесь, пока лейтенант проснется, ладно?
Курсант Лоу ощутил горечь во рту и опять застонал. Гиллиген посмотрел на него.
— Побудешь тут, ладно? Я сейчас вернусь.
Дверь за ним закрылась, и Лоу, подумав: «Мне бы воды», встал и неверными шагами добрался до графина в другом конце комнаты. Графин. На что похоже — графин, дельфин, дофин. Вода была вкусная, но, ставя графин на место, он вдруг почувствовал дурноту. Наконец он добрался до кровати.
Он задремал, забыв о тошноте, и вдруг вспомнил и проснулся. Он чувствовал, как тупо пухнет голова, потом увидал изножье кровати и, снова подумав: «Выпить бы воды», поднял голову с подушки и увидел вторую такую же кровать и мягкие очертания халата на неподвижно стоявшей у постели фигуре. Склонившись над запрокинутым, изуродованным лицом Мэгона, она оказала Лоу:
— Не вставайте!
Лоу сказал: «Не буду», закрыл глаза и с горечью во рту увидел сквозь покрасневшие веки ее длинную тонкую фигуру, открыл глаза и увидал только контур бедра, сливавшийся с безличными складками платья. Еще усилие — и он мог бы увидеть ее щиколотку. «А там ее ножка, — подумал он, но не смог даже поднять голову и снова, закрыв глаза: — Сказать бы ей что-то такое, чтоб она прижала губы к моим губам. О господи, — простонал он, чувствуя, что так плохо еще никому не было, воображая, как она сказала бы ему: «Я тебя тоже люблю». — Вот если бы у меня были крылья и шрам… К чертям офицеров, — подумал он, засыпая. — К чертям «В.К.»[8], вот что. Не желаю быть каким-то паршивым «В.К.». Лучше быть сержантом. Лучше быть механиком. Держись, курсант. Да, черт подери. А почему бы и нет? Война кончена. Рад. Рад. О черт. У него крылья. У него шрам. Тот, последний раз…»
На миг он снова очутился в самолете, ощущая запах смазочного масла, плоскости самолета медленно кренились, он чувствовал порыв ветра, ощущал штурвал в руке, следя за горизонтом, ведя машину на горизонт, словно целясь из револьвера («А черт, мне-то что?»), видя, как нос машины подымается, пока горизонт не скрылся, видя, как он снова выходит из-под опускающейся дуги крыла и как вдруг машина резко стопорит и обезумевший мир вихрем начинает кружиться вокруг него.
«Верно, тебе-то что?» — говорит голос, и, проснувшись, он видит рядом Гиллигена со стаканом виски.
— Выпей-ка, генерал, — говорит Гиллиген и сует ему стакан под нос.
— О Господи, убери, слышишь, убери!
— Давай, давай, выпей, тебе лучше станет. Лейтенант уже давно на ногах и миссис Пауэрс тоже. И с чего ты так напился, ас?
— О черт, откуда я знаю? — с тоской сказал Лоу, отворачивая голову. — Оставь меня в покое.
Гиллиген настаивал:
— Давай, пей сейчас же.
Но курсант Лоу в сердцах крикнул:
— Оставь меня, сейчас пройдет!
— Ясно, пройдет, выпьешь — и пройдет.
— Не могу. Уходи.
— Надо. Ты что, хочешь, чтоб я тебе шею сломал? — добродушно спросил Гиллиген, придвигая к нему лицо, доброе, беспощадное.