— Нет, Джордж, не могу, — сказала она безнадежно. — Неужели ты не понимаешь, что я должна выйти за него?
Они крепко прижались друг к другу, такие юные, такие несчастные. Сонный день окружал их в пустом переулке. Даже воробьи, казалось, осовели, и голуби кружили вокруг церковного шпиля, далекие, однообразные и скучные, как дремота. Она подняла голову.
— Поцелуй меня, Джордж!
Он ощутил вкус слез; их лиц коснулась прохлада. Она откинула голову, всматриваясь в его глаза.
— Это в последний раз, Джордж!
— Нет! Нет! — Он обнял ее еще крепче.
Она попробовала сопротивляться, потом сама горячо поцеловала его.
— Милый!
— Милая!
Но она уже выпрямилась и стала вытирать глаза носовым платочком.
— Фу, теперь мне стало легче. Отвезите меня домой, добрый господин!
— Но, Сесили… — возмутился он, пытаясь снова поцеловать ее.
Она спокойно отвела его голову.
— Больше никогда, все! Отвези меня домой, будь умницей!
— Но, Сесили!..
— Хочешь, чтобы я пошла пешком? Это просто, сам знаешь, тут недалеко!
Он завел машину и поехал в тупом ребяческом отчаянии. Она приглаживала волосы, ее пальцы, белея, расцветали в них. Машина вышла на ту улицу. Когда Сесили выходила у ворот, он сделал последнюю отчаянную попытку:
— Сесили, Бога ради!
Она посмотрела через плечо на его несчастную физиономию.
— Не глупи, Джордж! Ну, конечно, мы еще увидимся. Я ведь не замужем — пока что.