— Помните: вы обещали! — сказала она.
Крупные теплые капли дождя уже тяжело срывались с пухлого, скучного неба. Она быстро простилась и побежала по лужайке к дому, спасаясь от нападения серых эскадронов дождя. Длинные ноги несли ее вверх по ступенькам, на веранду, и дождь, как обманутый преследователь, понесся по лужайке, словно отряд кавалерии с серебряными пиками.
5
Мистер Сондерс с беспокойством посмотрел на разверзшееся небо, вышел из калитки и столкнулся с сынишкой, бежавшим из школы.
— Ты видел его шрам, папка? Видел шрам?! — сразу закричал мальчик.
Он посмотрел на это неугомонное существо — свою миниатюрную копию — и вдруг, опустившись на колени, обнял сына, крепко прижав его к себе.
— Значит, видел шрам, — укоризненно сказал Роберт Сондерс-младший, пытаясь высвободиться из рук отца, а струи дождя плясали по ним, прорываясь сквозь ветви деревьев.
6
Глаза у Эмми были плоские и черные, как у игрушечного зверька, волосы неопределенного цвета, выгоревшие на солнце, стояли копной. И в лице Эмми было что-то дикое: сразу было видно, что она перегоняла своих братьев и в беге, и в драке, и в лазанье по деревьям, и легко было себе представить, что она выросла на мусорной куче, как маленькое, но крепкое растение. Не цветок, но и не простой сорняк.
Ее отец, маляр, имел неизбежную для всех маляров склонность к алкогольным напиткам и часто бил свою жену. К счастью, она не пережила рождения четвертого брата Эмми, после чего отец воздержался от пьянства ровно настолько, чтобы покорить и взять за себя худую, сварливую бабу, которая, став орудием возмездия, сама крепко колотила его поленом в минуты просветления.
— Не женись на бабе, Эмми, — советовал ей отец, пьяненький и ласковый. — Ей-Богу, доведись мне снова жениться, я бы куда охотней взял в дом мужика.
— Ни за что, ни за кого не выйду! — клялась себе Эмми, особенно после того, как Дональд ушел на войну, и все ее письма, такие старательные, оставались без ответа.
«А теперь он меня даже не узнает», — думала она тупо.
— Ни за что, ни за кого не пойду, — повторяла она про себя, накрывая на стол. — Лучше умереть, — сказала она, держа последнюю тарелку в руках и глядя в залитое дождем окно, следя, как дождь, словно серый с проблесками серебра корабль, летит перед ее глазами. Потом вышла из оцепенения, поставила тарелку на стол и, подойдя к кабинету, остановилась в дверях.
Все они сидели там, смотрели в залитые стекла окон, слушали, как серый дождь миллионами маленьких ног топал по крыше и по деревьям.
— Готово, дядя Джо, — оказала она и убежала на кухню.
Они кончали завтракать, когда ливень стал стихать, корабли дождя уплыли вдаль, гонимые ветром, и остался только шелест в зеленых волнах листьев да случайные всплески, пробегающие по траве длинными, белесыми волнами, словно вереницы эльфов, держащихся за руки. Но Эмми все не приносила десерт.
— Эмми! — снова позвал ее ректор.
Миссис Пауэрс встала.
— Пойду посмотрю, — сказала она.