— Что ж, неплохо придумано, — заметил Дуум. — И он уже три дня как парит ноги? Да? Так хворь, должно быть, уже успела уйти ему в пятки.
Вернувшись вечером на плантацию, Дуум послал за папашей. Он спросил, как далеко ушла его хворь. Но папаша заявил, что хворь движется очень медленно.
— Ну что ж, посиди еще в источнике, — сказал Дуум.
— Так я и сделаю, — сказал папаша.
— А может быть, посидишь и ночью?
— Нет. Ночной воздух мне повредит.
— Ну, разведи костер, — сказал Дуум. — Я пошлю тебе негра, чтобы он поддерживал огонь.
— А кого из негров?
— Да мужа той женщины, которую я выиграл на пароходе.
— А спине моей полегчало, — сказал папаша.
— Ничего, полечись, — сказал Дуум.
— Да нет, спине моей полегчало, — сказал папаша.
— А все-таки попробуем, — сказал Дуум.
Когда стало темнеть, Дуум послал четырех воинов отвести папашу и негра к источнику. Но Герман Корзина рассказывал, что те вскоре вернулись, вернулся с ними и папаша.
— Хворь стала выходить быстрее, — заявил он. — Уже к обеду она перешла в ноги.
— Так ты думаешь, что к утру она совсем вылезет? — спросил Дуум.
— Вылезет! — сказал папаша.
— А ты все-таки для верности посиди еще ночь в источнике, — сказал Дуум.
— Да и так к утру все пройдет, — сказал папаша.
К лету, рассказывал Герман Корзина, пароход подняли с отмели. Потребовалось пять месяцев, чтобы вытащить его на берег, потому что пришлось вырубить много деревьев. Но потом на катках дело пошло быстрее. Папаша тоже трудился. У него было особое место близ самого парохода, и за канат в этом месте никому браться не разрешалось. Было оно как раз под самым носом парохода, а наверху, в кресле, сидел Дуум, и один мальчишка держал над ним ветку от солнца, а другой отгонял веткой мух. Собаки тоже ехали вместе с Дуумом на пароходе.