Я с трудом открываю глаза. Хавьер склоняется надо мной, поднимая одной рукой, а другую держа у шеи сзади, и дрожащим голосом умоляет:
– Пожалуйста, очнись.
Шея горит, будто к ней поднесли зажигалку, но через мгновение боль уходит. Маленький металлический шарик, звеня, прыгает по твёрдой поверхности. Хавьер накрывает его прохладной ладонью с сухой, как бумага, кожей.
Он тревожно смотрит на меня. Так же, как когда-то в детстве: «Не переживай, Петра. Я буду твоими глазами».
– Привет. Знаешь, кто ты? – спрашивает он.
Я роняю голову ему на грудь и всхлипываю, а он гладит меня по спине, как в детстве мама, когда ему снился кошмар.
– Знаю.
Я вытираю нос его рубашкой и смотрю ему в глаза.
– А ты про себя знаешь?
Он чуть улыбается и отводит взгляд.
– Ты никак не могла прийти в себя.
За его спиной фиолетовая полоска света окаймляет кабину пилота. Мы в шаттле.
– Я уже отчаялся, что совершил непоправимую ошибку и тебя потерял.
Ещё несколько секунд назад я думала, что проведу вечность в библиотеке своего разума. И считала её раем. Но отдала бы всё за минуты рядом с Хавьером.
– По-моему, я была на грани, – говорю я. – Только ты тут ни при чём.
Я дотягиваюсь рукой до шеи, словно ленивец за листьями.
– Я никак не могла очнуться. Наверное, ког был предназначен для взрослых.
– Прости, ничего другого, чтобы тебе помочь, просто не пришло в голову.
Хавьер хмыкает, подхватив меня под мышки и поднимая на сиденье.
– Я пошёл за другими зеттами и столкнулся с Нилой. Она спросила, не видел ли я тебя возле бочек со стазисным гелем в трюме.