Саван алой розы

– Мамины тетради?.. – Громко ахнула где-то позади Александра Васильевна. – Так они целы! Денис… неужто это ты взял? Зачем?!

Кошкину ответ на сей вопрос был столь же интересен, и он обернулся к Соболеву.

Денис Васильевич, как и все прочие, держался с достоинством. Обхватил себя за плечи, чуть не до судороги сжал челюсти, плотно сложил губы. Похоже, дал себе зарок ни слова не говорить без адвоката. Спроси его Кошкин – наверняка бы смолчал. Но на вопрос сестры, поколебавшись, все-таки молвил:

– Разумеется, я их не брал. Не имею понятия, откуда это здесь. – Тяжело поглядел Кошкину в глаза и ровным голосом произнес: – Если бы и взял, то непременно сжег бы, а не прятал в шкафу, как барышня. Прятать похищенное в шкафу – еще глупее, чем прятать на дне пруда на собственной даче. Надеюсь, вы понимаете, Степан Егорович, что тетради нарочно положил туда кто-то, кто имеет доступ к моему гардеробу?

Кошкин почувствовал, что теперь все взгляды обращены на него.

– Я опрошу ваших горничных и лакеев, разумеется, – столь же ровно ответил Кошкин. Обернулся к присутствующим: – дамы, господа, прошу всех, кто не имеет отношения к полиции, покинуть комнаты Дениса Васильевича. Даже вы, Юлия Михайловна! – опередил он Соболеву, собравшуюся уж воспротивиться.

Та подчинилась, в конце концов.

Ужасная ситуация, врагу не пожелаешь… Кошкину всегда нелегко давались допросы высокородных господ – да и для кого это легко, интересно? Но прежде он хотя бы имел возможность к таковым допросам подготовиться. Нынче же Воробьев его этого права лишил – приходилось импровизировать.

– Воробьев! – окликнул Кошкин. – Принесите трость.

Тот бросился исполнять – а Кошкин с Соболевым остались почти что наедине. Слава Богу, банкир не спрашивал ничего. Он, кажется, был уверен, что выйдет из истории без потерь – совершенно не волновался.

– Вам знакома эта трость, Денис Васильевич? – спросил Кошкин, когда предполагаемое орудие убийства доставили.

– В первый раз вижу, – пожал он плечами.

– Тем не менее трость была в вашей гардеробной. У вас есть предположение, как она могла туда попасть?

– Вероятно так же, как и дневники матушки.

– Тот есть, трость вам подбросили? Предполагаете, это сделал кто-то из прислуги?

Соболев мотнул головой:

– Не могу ручаться за каждого, но заверяю, что среди моей прислуги уголовников нет.

– И все же, кто-то из домашних слуг мог испытывать к вам неприязнь? – допытывался Кошкин – а больше следил за реакцией Соболева.

– Не представляю, кто бы это мог быть. С прислугой я обращаюсь подобающим образом, никогда не обижал обхождением или оплатой. И все же врагов – вне этого дома – у меня хватает. Полагаю, кто из этих врагов и проник в дом, дабы меня опорочить.

– Да, не исключено… – обронил Кошкин.