— Привязка. Открыть сумку может только владелец.
Владелец: отсутствует.
— Если удастся допросить Смотрителя, то нужно будет поспрашивать, — подумал я вслух и повернулся к левому стеллажу.
По всему стеллажу было разложено различное системное оружие, и почему-то всё оно было без карт, хотя в небольшой шкатулке лежали стопкой множество пустых оружейных карт. При помощи одного из наёмников мы минут за десять рассовали почти всё оружие по картам. Нераспределёнными получились только два меча, а среди карт пустыми остались четыре штуки.
На правом стеллаже лежало разномастное огнестрельное оружие: пара штурмовых винтовок, три пистолета, как у меня, и два странного вида ружья, внешне очень похожи на тот двуствольный пистолет, что я снял с трупа старухи с островка. А вот боеприпасов я так и не нашёл. Похоже, последние патроны, что были в убежище, сгорели в той каморке, а трупом скорее всего является местный Смотритель, так что вопросы задавать, видимо, уже некому.
Закинул все найденные предметы в Торбу Контрабандиста и, ещё раз оглядев комнату, вышел назад в коридор, где стояли уже начавшие в полглаза кемарить уставшие наёмники.
— Здесь всё чисто. Сейчас зачистим казармы и сад, тогда и отдохнём, — как мог подбодрил я воинов.
Без приключений вернулись к оставленному заслону.
— Всё спокойно, из прохода никто не появлялся, только вроде бы раздался крик младенца, но он почти сразу стих, — доложил один из наёмников, когда мы с ним поравнялись.
С предосторожностями заглянул в казарму. Это оказалась большая прямоугольная комната, заставленная разномастными кроватями, некоторые из них отгорожены от основного помещения невысокими ширмами, сшитыми из кожаных лоскутов.
Осветив всё помещение мощным лучом своей лампы, я никого не обнаружил, но наёмники явно слышали отсюда плач, так что нужно всё как следует обыскать, хотя есть способ и попроще.
— Скажи на своем языке, чтобы все вышли на середину комнаты, и тогда мы их пощадим. Иначе их ждёт смерть, — обратился я к безносому.
Пленный часто закивал и прокричал вглубь помещения пару фраз, но никто не отозвался.
— Аккуратно обыскиваем здесь каждый уголок, — распорядился я, попутно передавая одну из найденных ламп и объяснив, как ею пользоваться.
За пять минут мы обыскали всю казарму и в самом её конце в отхожем месте нашли очень худую женщину с заячьей губой, укачивающую младенца. Вот только, несмотря на явные уродства, обезображивающие лицо ребенка, жить со свёрнутой набок шеей нельзя.
— Её зовут Губастая, — сказал безносый, — она недавно родила. — Кивнул на младенца: — У ребёнка пока имени нет.
— Вернее, уже и не будет, — поправил я его.
— И раз решила его убить, то это её дело, а сейчас пусть опустит труп на землю и вытянет руки вперёд.
Безносый послушно перевёл мой приказ, но снова оказалось, что она или глухая, или ничего не слышит.
— У баб такое бывает, — сказал один из наёмников, — тем более если она сама своего ребёнка приголубила.