Прав легат: штурмовать в лоб — это самоубийство. Вспомнив битву с Костяным Ужасом, обратился к Пелиту:
— А молниями достать ты их не сможешь?
Жрец задумчиво почесал бороду и, уточнив у меня размеры зала, покачал головой:
— Увы, мой друг, так далеко я молнией добить не смогу.
Марку Тулию, похоже, пришла в голову какая-то идея:
— Можно скорпион притащить и попробовать расстрелять их.
— Те, кто будут стрелять, — смертники, — возразил я, — нежить легко выцелит и выкосит их.
Легат зло сплюнул:
— И что ты предлагаешь?
Я усмехнулся:
— Пока предлагаю пожрать и выспаться, а с утра на свежую голову подумать ещё раз.
Марк Туллий разразился звучным хохотом:
— А вот это действительно стоящая идея, а то уже давно кишки бурчат, завтра утром ещё раз обсудим.
Легат ушёл в сторону кучкующихся наёмников и, судя по доносящимся до меня обрывкам команд, занялся распределением дежурств на время отдыха.
— Друг мой, позволишь задать тебе пару вопросов?
— Спрашивай.
— Ранен ли ты и как ты себя чувствуешь вообще?
Какие-то странные вопросы, но раз лекарь их задаёт, то зачем-то ему это нужно. И, прислушавшись к своему телу, ответил:
— Не ранен, только устал жутко, а к чему ты спрашиваешь?
— К тому, мой друг, что, как ты помнишь, наш род одарён богами не чувствовать боль, и я периодически лечение накладываю на себя, чтобы не помереть от какой-нибудь незамеченной ранки. — Увидев мой кивок, которым я показал, что помню эту особенность, продолжил: — Так вот с тех пор, как мы проникли в это поселение, при лечении самого себя есть такое ощущение, что всё моё тело немного изранено. — И, увидя, что я не совсем понимаю, куда он клонит, со вздохом разъяснил: — И это же происходит с лечением других, — сказав это, он простёр руку, и меня всего окутало сияние, но кроме того, что слегка ушла усталость, ничего не почувствовал.