Комиссары. 1917—1942 гг.

Еще один вид единоначалия, который получил развитие в территориальных частях, заключался во временном выдвижении командиров и политруков рот в качестве единоначальников – на сборах допризывников или во время переброски командных и политических кадров в районы комплектования. Практика такого временного выдвижения себя вполне оправдала, давая возможность испытать отдельных командиров и политработников в роли единоначальников в целях последующего их выдвижения на постоянной основе.

Среди неразрешенных проблем оставалась перегруженность командира-единоначальника. Непосредственно на местах в 1926 г. так и не удалось создать необходимых условий для них; не была учтена их большая нагрузка командиров в связи с необходимостью руководства всеми видами работ. К тому же в первое время отмечалось стремление части политсостава перегрузить работой единоначальников, сводя свою роль только к выполнению заданий командира. Командование частей в свою очередь перегружало единоначальников в ротах различными заданиями помимо служебных обязанностей. В связи с этим замеченное в первое время стремление партийных командиров перейти на единоначалие стало ослабевать, а некоторые единоначальники в свою очередь стали тяготиться возложенными на них обязанностями.

По-прежнему не было ясности в разграничении функций между командирами и комиссарами при проведении неполного единоначалия. И хотя острые противоречия, которые наблюдались в 1925 г., были изжиты, все равно, с одной стороны, оставалось стремление командира полностью разграничить свою работу с работой комиссара, а с другой – приводило к вмешательству комиссара под различными предлогами в административно-хозяйственную работу. Иногда стремление строго разграничить функции командира и комиссара доходило до того, что по отношению к беспартийному составу части действовало только административное право командира, но ни в коем случае не право комиссара.

Во флоте и в национальных частях введение единоначалия, согласно указаниям партии, проводилось более медленными темпами. Это объяснялось тем, что там было слишком мало командиров, вышедших из рабочих и крестьян. Партийная прослойка среди них была незначительной, большинство командных должностей на флоте занимали военные специалисты (военспецы).

О практическом осуществлении единоначалия в Военно-морском флоте следует сказать отдельно. Партийное и военное руководство сталкивалось с «социально-партийной проблемой». Не случайно приказ № 234, оформивший переход к единоначалию, касался лишь Красной Армии, сохраняя за комиссарским составом Военно-морского флота прежние функции. Большое число выходцев из дворян и служащих, низкий процент членов и кандидатов в члены партии не позволяли перейти к широкомасштабному практическому осуществлению единоначалия, особенно на судах боевого значения.

В дальнейшем практическое осуществление единоначалия проводилось в соответствии с инструкцией, принятой в феврале 1925 г. В соответствии с ней на Балтийском флоте приказом Реввоенсовета от 31 марта 1925 г. единоначалие вводилось на 26 вспомогательных судах и в 15 береговых частях, а затем распространялось еще на 6 судов такого же типа. На Черноморском флоте аналогичные мероприятия были проведены в апреле – мае 1925 г.

Совершенно естественно, что выдвижение полных единоначальников в РККФ шло значительно медленней, чем в Красной Армии. Оно проходило путем персонального подбора партийных единоначальников большей частью из политического состава флота, нежели из командного. Несмотря на то, что на флоте, в отличие от Красной Армии, больше шансов стать командиром-единоначальником имел политсостав, многие его представители считали себя неподготовленными к такой роли.

Партийный командный состав флота, в большинстве своем приветствуя введение единоначалия, видел в этом благоприятные перспективы передвижения по службе. А беспартийный комсостав, как и в армии, высказывал опасения, что при практическом осуществлении единоначалия он будет вытеснен из Военно-морского флота и заменен партийным комсоставом и комиссарами.

Отношение рядовых краснофлотцев к практическому осуществлению единоначалия, как, впрочем, и красноармейцев, можно охарактеризовать как пассивное и даже безразличное. В основном они также высказывали сожаление, что теряют в лице комиссара и политрука защитника и блюстителя их интересов и нужд. Например, матросы на некоторых судах Балтийского флота стали называть своих командиров «управдомами» за то, что их интересовали только служебные дела и они совершенно не вникали в жизнь и потребности рядового состава.

Однако, несмотря на значительные проблемы, двухлетний опыт практического осуществления единоначалия в РККА и РККФ показал жизненность и необходимость этого института как основы организации управления в вооруженных силах страны. Поэтому в январе 1927 г. на совещании начальников политических управлений военных округов по вопросу о практическом осуществлении единоначалия было решено расширить права командного состава Красной Армии и Флота.

По итогам совещания весь командный состав было решено освободить от остатков политического контроля со стороны комиссаров, возложив на него всю ответственность за политико-моральное состояние подчиненной части. Комиссары заменялись помощниками по политической работе, которые в строевом и административном отношении подчинялись командиру, а в партийно-политическом – вышестоящему политоргану. Был решен также ряд вопросов о проведении единоначалия среди беспартийного младшего командного состава. Помощник по политической части при беспартийном командире роты подчинялся ему в строевом и административном отношении, сохраняя при этом подчинение вышестоящему политоргану по партийно-политическим вопросам.

Однако институт военных комиссаров не был окончательно ликвидирован. На флоте в отношении беспартийных командиров плавсостава он сохранился без всяких изменений. В армии он трансформировался в институт помощников по политической работе, у которых не было таких властных полномочий, но негласный политический контроль над командирами продолжал сохраняться. Некоторые начальники политуправлений высказывались за ликвидацию отдельных звеньев политаппарата и приравнивание политических органов к отделам штабов, однако их мнение не нашло поддержки.

Рост количества командиров-единоначальников продолжился в 1927–1928 гг. В 1927 г. произошло заметное увеличение количества полных единоначальников среди старшего и среднего комсостава. Это было напрямую связано с расширением прав командиров-единоначальников, данных директивой Реввоенсовета СССР от 13 мая 1927 г.

В целях дальнейшего расширения единоначалия директивой Председателя Реввоенсовета СССР и Народного комиссара по военным и морским делам в мае 1927 г. военные комиссары полностью освобождались от контрольных функций и от подписей всех приказов как при партийном, так и при беспартийном командире, за исключением тех приказов, которые имели непосредственное отношение к вопросам партийно-политического руководства.

В 1927 г. по ряду причин произошел масштабный рост в темпах осуществления единоначалия, при котором кандидаты в командиры-единоначальники не всегда соответствовали основным требованиям. С другой стороны, большинство политработников не хотели отдавать командному составу все больше и больше полномочий. Можно сказать, что это было еще одним проявлением противоречивых отношений внутри начсостава Красной Армии.

В ноябре 1928 г. по указанию ЦК ВКП(б) приказом Реввоенсовета СССР было введено новое положение о комиссарах, командирах-единоначальниках, их помощниках, определены их права и обязанности. Данное постановление укрепило единоначалие в РККА. К 1928 г. командиры-единоначальники составляли среди командиров корпусов – 84 %, командиров дивизий – 74 % командиров полков – 48 %, среди командного состава 72 % были коммунистами и комсомольцами.

К 1928 г. была введена новая структура политического управления округа (фронта, отдельной армии), а также политического отдела дивизии и отдельной бригады, а также политаппарата полка и равной ему части.

Говоря о результатах проведения всего комплекса мер по введению единоначалия нельзя не сказать о «внутриармейской оппозиции 1928 года», информацию о которой сегодня трудно найти даже в военных энциклопедических справочниках, в научно-исторической и мемуарной литературе о ней говорится лишь в фрагментарной форме. Например, в работе А. Иовлева «Деятельность КПСС по подготовке военных кадров» она предстает как «антипартийная армейская белорусско-толмачевская группировка», состоявшая из активных сторонников Л.Д. Троцкого, которая выступала основным противником практического осуществления единоначалия.

Рассмотрим эти события в хронологической последовательности. В декабре 1927 г. группа преподавателей и слушателей курсов высшего политсостава Военно-политической академии им. Н.Г. Толмачева (ВПАТ) направила в Политуправление РККА письмо, в котором поднимались вопросы сложившегося положения в армии. В частности, в письме указывалось, что в последнее время в вооруженных силах проявляются тенденции, ведущие к снижению воинской дисциплины и росту различных проступков. Особая тревога выражалась по поводу служебных трений и ненормальных отношений между отдельными командирами и политработниками, обострившихся после перехода армии к единоначалию. Однако ответа на письмо не последовало.

15 марта 1928 г. состоялось общепартийное собрание личного состава академии, на котором с докладом о состоянии и очередных задачах партийной работы в Красной Армии выступил начальник академии Я.Л. Берман. Партийное собрание приняло резолюцию. В ней в частности отмечалось, что наряду с определенными достижениями в армейской жизни набирают силу отрицательные явления, на которые должно быть обращено внимание партии.