Среди таких явлений выделялись: а) недостаточная активность партийных и политических органов армии; б) отрыв в ряде случаев начсостава от красноармейской массы и наличие серьезных извращений в проведении дисциплинарной политики; в) факты искажения партийной линии в содержании военно-политического воспитания красноармейцев (муштра и др.).
Что касается проведения единоначалия, то прямых протестов в резолюции не содержалось, однако указывалось, что существуют предпосылки к умалению роли парторганов и размыванию функций партполитработы в армии.
С марта по апрель 1928 г. названные вопросы военного строительства поднимались также в резолюциях 7-й Московской гарнизонно-губернской конференции военных ячеек, совещания гарнизонного партактива г. Харькова, совещания комиссаров и секретарей партийных организаций военно-учебных заведений и соединений Ленинградского гарнизона и других.
23 мая 1928 г. состоялось совещание высшего политсостава одного из крупнейших в Красной Армии военных округов – Белорусского. С докладом об итогах работы в зимних условиях и задачах на летний период выступил начальник политуправления военного округа М.М. Ланда. Совещание приняло развернутую резолюцию, основные положения которой были, по существу, аналогичны высказанным партийным собранием Военно-политической академии. Но политработники Белорусского военного округа в острой форме поставили вопрос о персональной ответственности армейских руководителей всех рангов за положение дел в армии. Эти резолюции были восприняты в армии неоднозначно.
Руководством Реввоенсовета СССР и Политуправления РККА указанные резолюции были встречены с явной тревогой. Узнав о решении, принятом в Военно-политической академии, начальник Политуправления РККА А.С. Бубнов немедленно выехал в Ленинград. 21 апреля 1928 г. он выступил с докладом на общем партийном собрании академии и выразил свое резко отрицательное отношение к позиции «толмачевцев». Те, в свою очередь, защищая свою резолюцию от 15 марта, пошли на ее уточнение. 26 апреля было созвано еще одно партийное собрание, которое приняло очередную резолюцию. В ней содержалась идея полной поддержки майского (1927 г.) постановления ЦК партии о дальнейшем расширении единоначалия и соответствующих директив Реввоенсовета СССР и Политуправления РККА, но говорилось о недопустимости форсирования темпов введения единоначалия.
9 июня 1928 г. на «совещании-беседе» с вызванными в Москву партийно-политическими работниками К.Е. Ворошилов охарактеризовал «белорусскую» резолюцию как документ, который в своей «политической крамоле» идет значительно дальше «толмачевской» резолюции, принося вред от ее распространения в войсках. Вред этой резолюции, по мнению Ворошилова, состоял в том, что она резко ставила вопрос о недостаточно компетентном руководстве вооруженными силами со стороны Реввоенсовета СССР и Политуправления РККА. 16 июня 1928 г. майская резолюция совещания политсостава Белорусского военного округа была отменена.
25-27 июня 1928 г. состоялось расширенное заседание Реввоенсовета СССР, на котором рассматривался вопрос о политико-моральном состоянии в РККА. Выступавшие на нем с тревогой говорили о наметившихся в жизни армии отрицательных тенденциях. Острые споры развернулись по вопросу оценки резолюции «толмачевцев». По требованию ряда военачальников (И.С. Уншлихта, М.Н. Тухачевского, П.И. Баранова) в итоговую резолюцию расширенного заседания Реввоенсовета был включен пункт с осуждением позиции политработников БВО и ВПАТ.
Однако «оппозиционеров» эти решения не удовлетворили, и они стали обращаться с заявлениями и письмами в ЦК ВКП(б) и непосредственно к И.В. Сталину. Они выражали свое несогласие с постановлением расширенного заседания Реввоенсовета и ставили вопрос о необходимости глубокого анализа положения дел в армии.
Этот вопрос был включен в повестку дня заседания Политбюро, которое состоялось 30 октября 1928 г. и приняло постановление «О политико-моральном состоянии Красной Армии». Проект постановления готовила комиссия в составе Л.М. Кагановича, Г.К. Орджоникидзе и А.С. Бубнова. В нем отмечалось, что за последний год имели место трения среди командного и политического состава РККА, и это «нашло свое выражение, с одной стороны, в некоторых выступлениях части политсостава, и особенно в совершенно неправильной резолюции БВО, а с другой стороны, в ряде нездоровых и вредных для единства командно-политического состава явлений».
После этого в РККА развернулась широкая кампания по критике «оппозиционеров». Она отличалась тем, что основной огонь был сосредоточен на «ошибочности» и «политической вредности» резолюций ВПАТ и БВО. Основная целевая установка, исходящая от ЦК партии, по проведению указанной кампании была выполнена. Командиры и политработники Красной Армии на партийных собраниях и конференциях частей, соединений и округов осудили позиции партколлектива Военно-политической академии и политработников Белорусского военного округа, указали на «тенденциозность» принятых ими резолюций, содержащуюся в них политически ошибочную оценку состояния армии и в особенности начсостава, элементы прямого недоверия руководству Красной Армии.
Такое «единодушие» объясняется тем, что большинство командиров и политработников не знали содержания резолюций, которые обсуждались, действовали прежде всего по команде «осудить». Напротив, из текстов резолюций извлекались отдельные положения, которые истолковывались произвольно и служили основанием для огульной критики.
Тем, кто хоть в какой-то мере разделял взгляды «толмачевцев» и политработников Белорусского военного округа, Политуправление РККА предложило написать письма с покаянием. Эти письма широко публиковались в центральных и окружных военных изданиях, а их авторы полностью признавали свои ошибки, клялись в верности руководству Красной Армии, восхищались «твердостью» вождей в борьбе с внутренними врагами.
7 декабря 1928 г. газета «Красная звезда» напечатала открытое письмо группы бывших «толмачевцев», отказавшихся от своих прежних позиций и призывавших других последовать их примеру. В Военно-политической академии была спешно проведена чистка. С помощью кампании по перевыборам президиумов ячеек и бюро ячейки ВКП(б) академии, проходившей в декабре 1928 г., было решено добиваться создания таких руководящих органов, которые целиком обеспечили бы проведение в академии линии армейского партийного руководства. Партийное собрание академии, состоявшееся 5 января 1929 г., приняло по докладу А.С. Бубнова резолюцию, осуждающую позицию, выраженную 15 марта 1928 г., как и решение совещания высшего политсостава Белорусского военного округа от 23 мая 1928 г.
Причины всех этих событий кроются прежде всего в обстановке, которая начала складываться в стране, партии и армии в конце 1920-х гг. Именно в это время И.В. Сталин и его ближайшее окружение резко усиливают борьбу с любым инакомыслием. Начинает проводиться линия на форсированное строительство социализма, жесткое выполнение принятых решений во что бы ни стало. Постепенно утверждается курс на недопущение критики руководства.
К тому же в рядах политработников сохранялось достаточно много сторонников Л.Д. Троцкого, которых миновали чистки предшествующих лет. Естественно, что в такой обстановке ни К.Е. Ворошилов, ни А.С. Бубнов не намерены были прощать критику, прозвучавшую в адрес высшего руководства военного ведомства.
В 1928 г. были освобождены от занимаемых должностей заместитель начальника Политуправления РККА И.Е. Славин, начальник политуправления Белорусского военного округа М.М. Ланда, начальник Военно-политической академии им. Н.Г. Толмачева Я.Л. Берман, многие политработники соединений и частей БВО, преподаватели академии. Всего по этому делу было привлечено к ответственности 73 человека. Отстранение от занимаемых должностей, перемещение по службе, как правило, со значительным должностным понижением, естественно, надо было чем-то мотивировать. И мотив был найден: существование и раскрытие «оппозиции» как некой организации, которая якобы выступила против курса партии на введение единоначалия в армии.
Через 10 лет была дана установка пересмотреть с «новых позиций» дела давно минувших лет и выявить всех скрытых противников режима. Только за период с мая по декабрь 1937 г. партийная комиссия Военно-политической академии заслушала 157 персональных дел работников ВПАТ. Большинство из них были исключены из партии, а некоторые сразу же были арестованы как «враги народа».
Тем не менее резолюции «толмачевцев» и части высшего политсостава БВО способствовали усилению работы по решению проблем, связанных с осуществлением единоначалия в РККА. В последующие годы темпы практического осуществления единоначалия не сбавлялись. Несмотря на то, что с самого начала осуществление единоначалия столкнулось с рядом проблем, к концу 1928 г. был сделан ряд шагов по их разрешению. Но главного препятствия на пути к осуществлению полного единоначалия в период военной реформы так и не удалось преодолеть. Оно заключалось в продолжении существования самого института военных комиссаров и помощников по политической работе.
С правовой точки зрения командир являлся единственным начальником над своими подчиненными, но негласно, фактически всю его деятельность продолжали контролировать. Все дело в том, что задача ликвидации данного института даже не стояла. Суть реформы состояла в сосредоточении функций строевого и партийного контроля в руках одного человека, превращении командира не только в профессионала своего дела, но и в преданного проводника решений Коммунистической партии. Ни о какой деполитизации, а уж тем более департизации командного состава, не могло быть и речи.
Боязнь политических лидеров страны и руководства РККА потерять контроль над вооруженными силами порождала необходимость сохранять институт политработников, преданных идеям партии, которых в любой момент можно было бы использовать для контроля над неблагонадежными командирами. Именно это и произошло в мае 1937 г., когда шла «чистка» среди командиров-единоначальников.
ebooksa