Данилов орал что попало, пытаясь предупредить самое худшее, но Тропинин не оставлял попыток подобрать оброненное оружие. И это ему наконец удалось. Он тут же, не целясь, снова выстрелил в Данилова.
Тот отшатнулся, споткнувшись, шарахнулся головой об угол ящика и рухнул на какой-то металлический выступ, больно припечатавшись к нему ребрами. Подавив крик, наугад выстрелил в ответ, просто чтобы отпугнуть Тропинина. Выстрелил и попал.
Послышался шум падающего тела, а затем отчаянные стоны. Данилов приподнялся, осторожно выглянул из-за ящиков.
Тропинин ничком лежал на дне баржи и скреб ногтями ржавый металл. Пистолета при нем уже не было, он валялся в стороне. Алексей поднял его и спрятал в свой задний карман. Затем собрался проверить, насколько серьезно ранен авиамеханик, но тут за переборкой раздался железный грохот, крик — и он бросился туда.
В моторном отсеке Данилов увидел крайне неприятную картину — на грязном полу валялся без чувств его друг и соратник. Ошибки быть не могло — шлема на голове Ликостратова уже не было, а бледное лицо его было залито кровью. Данилов принялся тормошить приятеля, пытаясь привести в чувство. Где-то за спиной в соседнем отсеке оставался Тропинин с огнестрельной раной, и в голове Данилова мелькнула неприятная мысль: «А если сейчас у меня на руках окажется два трупа? Это конец. И зачем я оставил на Костю этого бородатого гада? Было же с самого начала ясно, что он из той же банды. А Костя без оружия! Ах, я, старая калоша!»
Но Костя вдруг глубоко вздохнул, сморщился, будто проглотил что-то невыносимо горькое, и открыл глаза. Несколько секунд он непонимающе смотрел в лицо Данилова, а потом пробормотал:
— Ты, что ли? Где это мы? В метро?
— Какое, к черту, метро?! — простонал Данилов. — Мозги тебе совсем отшибли. На барже мы, на реке Сене. На тебе еще был такой роскошный мотоциклетный шлем…
— Ага, а то я думаю… Точно, на барже. Ты меня послал следить за капитаном, сказал, в рубке никого. А пока я за капитаном следил, кто-то оттуда вышел у меня за спиной и огрел прямо по башке… Ты еще говорил, зачем я шлем не снимаю! Кабы не шлем, он мне начисто башку снес бы! А сюда я как попал? Ты меня спас?
— Не до тебя было, — признался Данилов. — Кто тебя оглушил, тот и спустил в трюм. Я другими делами занимался. Но это хорошо, что ты живой. Нам теперь нужно думать, как выбираться.
— А что, мы не можем отсюда выбраться? — удивился Ликостратов. — Почему? У тебя же пистолет?
— Подозреваю, что люк задраили, после того как тебя в трюм сбросили, — объяснил Данилов. — Баржа уходит куда-то вниз по реке, и даже два пистолета тут ничем не помогут.
— Почему два? — спросил Ликостратов, садясь и хватаясь за голову руками.
Было видно, что ответ на этот вопрос его не слишком волнует, но Данилов все-таки объяснил, что имеет в виду.
— Тропинин здесь? Ты его нашел? — слегка оживился Ликостратов. — Ну, хоть это получилось! И где же он, этот гад?
— Тут рядом, — махнул рукой Данилов. — Только я в него нечаянно пулю засадил… Боюсь, как бы не истек кровью. Ты посиди пока, а я проверю.
— Я с тобой, — заявил Ликостратов. — Не оставляй меня больше одного, ладно? Мы должны держаться друг друга. Один в поле не воин.
— Эка тебя на фольклор пробило! — пробормотал Данилов. — Ладно, двигай за мной, если сил хватит.
Они пробрались в ту часть трюма, где стояли накрытые брезентом ящики. Сквозь стук мотора и железный скрип до них донеслись болезненные восклицания и сдавленные русские ругательства. Обогнув пирамиду ящиков, они наткнулись на сидящего у борта Тропинина. Разрезав штанину, он пытался большим носовым платком утянуть рану на ноге. Пуля попала в мышцы левого бедра, ранение опасности для жизни не представляло, но, видимо, Тропинин плохо переносил боль, кроме того, его пугало обилие крови, вытекавшей из пулевого отверстия. В крови был платок, руки, колено, брюки, и Тропинину казалось, что крови из него вылилось уже ведро, хотя вряд ли ее набралось более двух стаканов. Так или иначе авиамеханик был бледен, здорово напуган, а возвращение земляков, да еще в удвоенном количестве, совсем его убило. Он решил, что его пришли добивать.
— Мужики! — с чувством проговорил Тропинин. — Не берите греха на душу. Давайте договоримся. Помогите, мужики! Не дайте сдохнуть! Мне нужен врач.