– 95 % никарагуанцев поддержали сандинистов, когда те пришли к власти. Сомоса был препятствием для развития. Он должен был уйти, – уход Сомосы стоил жизни 60 000 других людей. – Налоги и прибыль нас не волнуют, но нам важно сохранить свободу.
На сегодняшний день в Никарагуа 60 % экономики находится в частных руках, но стоило правительству принять пять законов для регулирования экономики в военное время, как COSEP осудил их за посягательство на свободу. Ведь свобода – это свободная рыночная экономика.
Влияют ли эти законы на его бизнес?
– Нет, у меня небольшое химическое предприятие, в Никарагуа все небольшое. Они считают меня ценным предпринимателем.
А на бизнес его друзей?
– Пока нет, но мы не чувствуем себя защищенными.
COSEP не собирается инвестировать в экономику или сотрудничать с правительством, они сидят сложа руки: новая форма саботажа – пассивность.
– А если бы вы получили власть, какой была бы ваша политика по вопросу социального обеспечения? – спрашиваю я. Сандинисты, к примеру, реализуют кампанию по борьбе с неграмотностью, строят сеть больниц для бедных в стране, где очень широко распространен туберкулез.
– Конечно, социальное обеспечение… – сказал обаятельный мужчина. – Нельзя построить процветающий бизнес с бедными людьми.
Тем временем к концу 1984 года деньги американских налогоплательщиков пошли на убийство 3954 безобидных мужчин и женщин и 3346 детей, выселение 142 980 человек, ставших беженцами, уничтожение 137 благополучных небольших центров для младенцев, клиник, школ, кооперативов, которые сандинисты построили для крестьян. Если бы американские налогоплательщики увидели фотоотчет о проделанной работе, почувствовали бы они, что их деньги потратили с пользой? А план президента Рейгана по дестабилизации Никарагуа движется дальше: потоком льется пропаганда, страну душат экономическим бойкотом, по самым выгодным ценам поставляют в нее смерть и разрушения. Если план Рейгана сработает и Никарагуа погрузится в хаос, подходящие никарагуанцы получат власть на блюдечке от американского президента – что можно считать традицией.
В 1823 году Доктрина Монро[149] постановила, что у США есть задний двор и право его контролировать. С 1909 года, когда США свергли популярного президента Никарагуа, американское правительство активно отстаивало свои собственные кандидатуры на эту должность – при необходимости с помощью морской пехоты[150]. Тиранию клана Сомоса – долгую и настоящую, в отличие от той, которой пугает Рейган, – не осудил ни один американский президент.
Никарагуа на собственной практике доказывает, что бедный народ может отвоевать право самостоятельно выбирать свое правительство. Этим Никарагуа подает плохой пример остальной Латинской Америке. Пьянящая идея национального самоопределения может распространиться на других бедняков в этом регионе. Судьба свободы воистину висит на волоске.
Единственный путь к свержению сандинистского правительства – прямое военное вмешательство США. Возможно, осуществить этот сценарий будет легче, чем во Вьетнаме, но кровь все равно прольется. И в чем же тогда заключается тончайшее нравственное различие между вторжениями Советского Союза в Венгрию и Чехословакию, нацеленными на сокрушение воли обоих народов, и вторжением США в Никарагуа?
Заключение
В 1945 году США изготовили три атомных бомбы; одну испытали, две использовали. Япония капитулировала, Вторая мировая война закончилась, и больше не было ни необходимости, ни оправдания для существования этого оружия. Тогда стоило принять решение в пользу человеческого рода и планеты Земля: НЕМЕДЛЕННО ОСТАНОВИТЬСЯ. Сравнять Лос-Аламос с землей, разнести все центрифуги, разбить оборудование, сжечь записи, угрожать любому, кто может распространить информацию о ядерном оружии, обвинениями в государственной измене. На всякий случай посыпать место испытаний солью. Мне хочется верить, что Франклин Рузвельт так бы и сделал. Он мог бы это сделать, и у граждан США не было бы никаких возражений. Американцы воевали в основном на Тихоокеанском фронте и ненавидели Японию, но в этих бомбах чувствовалось что-то неправильное, неестественное, слишком страшное – еще задолго до того, как мы поняли, насколько они отличаются от всех более ранних средств убийства.
Франклин Рузвельт умер весной 1945 года, за несколько месяцев до двух судьбоносных августовских дней, а те, кто окружал нового президента, Трумэна, кем бы они ни были – военными, научными, политическими советниками, – решили производить все более совершенные бомбы и скрыть секрет создания ядерной гибели от нашего союзника, Сталина. Это были секретные решения исполнительной власти – в наших свободолюбивых демократиях мы подчас не знаем, какие решения принимаются, но со временем чувствуем на себе результаты. Парламент, Конгресс, Палата депутатов, кто угодно могут спорить о решениях исполнительной власти после того, как они уже приняты, но с ними не советуются в решающие моменты; и так же, как и всех нас, их могут обмануть. О некоторых секретных решениях мы, избиратели, узнаем лишь из газет, когда они уже реализованы и оказались очень плохими. Те два секретных решения исполнительной власти, принятые после капитуляции Японии, определили то, как выглядит мир после Второй мировой войны.
Как только у США появились средства, способные за пару минут стереть Москву с лица земли, Сталин приказал своим физикам и инженерам сосредоточиться на производстве русской атомной бомбы. В течение сорока двух лет вся внешняя политика США и СССР сводилась к взаимным оскорблениям и вражде, их союзники в это время плелись позади, а несчастные страны третьего мира, когда было удобно, использовались в качестве пешек. В 1949 году нашим врагом номер два стал коммунистический Китай, иногда он шел вровень с Советским Союзом, а иногда даже вырывался вперед, но теперь мы все дружим с Китаем, а Советский Союз – нет; так что всё в порядке. Как же долго тянулась эта неразбериха, какая потеря времени, и кому от этого стало хорошо?
В 1945 году мы, несмотря на все проблемы, наивно думали, что самая страшная из возможных войн осталась позади, простодушно не подозревая, что уже готовится нечто похуже, гораздо хуже. У США на тот момент уже были знания и оборудование для создания большего количества ядерного оружия, но самого оружия под рукой не было; Советский Союз спешил наверстать упущенное. Так началась гонка вооружений. Сейчас в мире насчитывается около 60 000 ядерных боеголовок, 97 % из них принадлежат СССР и США, безусловным лидерам этой гонки. С 1945 года каждое правительство, возглавлявшее СССР, США, Великобританию и Францию, разделяет часть вины за эту преступную глупость.
Катастрофа на Чернобыльской АЭС должна привлечь всеобщее внимание – в том числе внимание политиков и военных. Здесь не требуется никакого воображения, она произошла в реальности и наглядно продемонстрировала, что может сотворить с Европой даже незначительный ядерный взрыв, произошедший на уровне земли. Сила взрыва в Чернобыле составила 0,1 килотонны, или 100 тонн тротила, чтобы было понятнее для тех из нас, кто не мыслит в килотоннах, – а одна килотонна это 1000 тонн, в таких единицах измеряется мощность ядерного оружия. Ничего подобного этой огненной катастрофе 26 апреля 1986 года еще не случалось в истории. Пожарные, которые пытались потушить пламя, погибли; потом прилетели вертолеты, чтобы засыпать огонь песком; затем люди выкопали под реактором огромный тоннель, чтобы предотвратить еще более страшные последствия, и накрыли станцию бетонным саркофагом. Так она будет стоять вечность, если «вечность» вообще возможна, как Великая пирамида Хеопса – гробница для радиационного яда.
Сто тридцать пять тысяч советских граждан, живших в радиусе 30 километров от Чернобыльской АЭС, пришлось эвакуировать и переселить в безопасные места. В течение многих лет их кровь будут регулярно проверять на уровень радиации. В окружающих загрязненных районах до сих пор ведется мониторинг воды и почвы. Подобно тому, как лучевая болезнь и рак продолжают прогрессировать в Японии спустя десятилетия после взрыва атомных бомб, русские еще десятки лет будут жить в страхе перед последствиями Чернобыля.
ebooksa