Том 7. Последние дни. Пьесы, киносценарии, либретто. «Мастер и Маргарита», главы романа, написанные и переписанные в 1934–1936 гг.

22
18
20
22
24
26
28
30

Николай. Докладывай. Я не буду мешать.

Дубельт (Бенкендорфу). Бездельники и нарушители общественного спокойствия в списках распространяют. По поводу брюлловского распятия. (Читает.)

Но у подножия теперь креста честного, Как будто у крыльца правителя градского, Мы зрим поставленных на место жен святых В ружье и кивере два грозных часовых. К чему, скажите мне, хранительная стража? Или распятие казенная поклажа, И вы боитеся воров или мышей?..

<...>

Иль опасаетесь, чтоб чернь не оскорбила Того, чья казнь весь род Адамов искупила, И, чтоб не потеснить гуляющих господ, Пускать не велено сюда простой народ?

(Подает листок Бенкендорфу.)

Пауза.

Николай. Прочти еще раз последние строки.

Бенкендорф читает.

Этот человек способен на все, исключая добра. Господи Вседержитель! Ты научи, как милостивым быть! Старый болван Жуковский! Вчера пристал ко мне и сравнивал его с Карамзиным! Как поворачивается у балаболки язык! Карамзин был святой жизни человек! А этот, этот!.. Казалось бы, не мальчик — отец семейства! Ох, мое долготерпение, только оно его и спасает. Не его жаль — его жену, хорошая женщина, семью жаль. Пусть ему совесть будет наказанием.

Бенкендорф. Он этого не понимает, ваше величество.

Николай. Что делает он в последнее время?

Дубельт. В карты играет, ваше величество.

Николай. И то дело для семейного человека. Продолжай, Леонтий Васильевич[103].

Дубельт. Имею честь донести вашему сиятельству, что в столице в ближайшие дни я ожидаю дуэль, каковой состоится не позднее послезавтрашнего дня.

Бенкендорф. Между кем и кем?

Дубельт. Между двора его величества камер-юнкером Пушкиным и поручиком кавалергардского полка бароном Егором Осиповичем Геккереном Д’Антес. Сейчас мой шпион перехватил письмо Пушкина к барону Геккерену.

Николай. Прочитай письмо.

Дубельт. Осмелюсь сообщить — письмо неприличное.

Николай. Прочитай письмо.

Дубельт (читает). «Господин барон, я принужден сознаться, что ваша роль неприлична. Вы — представитель коронованной главы — служите сводником вашему сыну. Подобно старой развратнице, вы подстерегаете мою жену, чтобы говорить ей о любви вашего незаконнорожденного сына, и когда больной сифилисом он оставался дома, вы говорили, что он умирает от любви к ней. Я не желаю, чтобы жена моя продолжала слушать ваши родительские увещания. Я не желаю, чтобы ваш сын осмеливался разговаривать с ней, так как он подлец и шалопай.

Имею честь быть, господин барон, ваш покорный и послушный слуга Александр Пушкин».