Том 7. Последние дни. Пьесы, киносценарии, либретто. «Мастер и Маргарита», главы романа, написанные и переписанные в 1934–1936 гг.

22
18
20
22
24
26
28
30
Не вы ль сперва так долго гнали...

Свист. Возгласы в толпе: «Убили! Слушайте!..»

Человек.

...Угас, как светоч, дивный гений!

Из подворотни выбегает жандармский офицер.

Офицер. Эге-ге! Арестовать!

Выбегают трое жандармов. Толпа шарахается в сторону.

Человек. Руки прочь!

...Его убийца хладнокровно Навел удар. Спасенья нет!..

Жандармы протискиваются к фонарю, берут человека, вырывают у него бумажку.

Офицер. Тесните толпу!

Человек с фонаря исчезает вместе с жандармами. Из подворотни выбегают жандармы, начинают теснить толпу. Пространство очищается, кругом стихает. Потом из дверей, выходящих в подворотню, показываются чинно жандармские офицеры, и послышалось стройное, приятное пение «Святый Боже...» Подворотня наполняется светом, показались первые свечки.

Темно.

(Картина десятая)

Помещение глухой почтовой станции. Огонь в русской печке, лавка, стол, фонарь, свеча. За окном — вьюга. Жена смотрителя припала к окошку, что-то рассматривает. За окошком мелькнул свет фонарей, глухо послышались голоса. Дверь раскрывается, первым входит смотритель в шинелишке, с фонарем в руках, кланяется, пропускает вперед себя Ракеева. Тот — в шинели, запорошен снегом, видимо, сильно иззяб. Смотрительша кланяется.

Ракеев. Есть кто на станции?

Смотритель. Никого нету, ваше высокоблагородие, никого.

Ракеев (всматривается). Это кто?

Смотритель. Жена моя, супруга, ваше высокоблагородие.

Ракеев. Так... Через два часа дашь лошадей. Под мой возок тройку, и под... (указывает коротким жестом в окно) пару! (Трет у огня руки.)

Смотритель. Тройку-то ведь ваш...

Ракеев. Слышал, что я сказал? Через два часа дашь лошадей!

Смотритель. Слушаю, слушаю.