Том 7. Последние дни. Пьесы, киносценарии, либретто. «Мастер и Маргарита», главы романа, написанные и переписанные в 1934–1936 гг.

Смотрительша. Да неужто казнили за это?

Битков. Ну, ну, ну!.. Ты смотри, дура! А впрочем, может быть, ты и не дура... Но Битков на него зла не питает. Человек как человек!.. Одна беда — стихи! Я с ним всюду... На извозчика — я за ним прыг!.. (Пьянеет.)

Смотрительша. Да ведь теперь-то он помер, чего же это вы за ним? Теперь-то чего же?

Битков. Хе? Помер?.. Помереть-то помер, а вон видишь!.. (Указывает на дверь.) Видела? Ночью! Буря! А мы по восемьдесят верст? Вот тебе и помер! Я и то опасаюсь, будет ли толк — закопаем его — опять, может быть, спокойствия не будет.

Смотрительша (жадно). Да может быть, оборотень?

Битков. Может, и оборотень. Кто его знает! И чего это меня мозжит, а?.. Налей-ка мне еще! Что-то сосет! Да, нехорошо умирал... Ох, мучился... Пулю-то он ему в живот засадил...

Смотрительша. Ай-яй-яй!..

Битков. Да!.. Так руки закусывал!.. Так и помер!.. А на Мойку мне теперь не ходить... Квартира теперь там пустая...

Смотрительша. А это старичок-то с вами?

Битков. Камердинер его.

Смотрительша. Что же он не обогреется-то?

Битков. Не желает. Так и караулит. Я ему вынесу.

Смотрительша. Да вы-то сами чиновник будете?

Битков. Эх... Нет, тетка Никитишна, мы поважнее будем чиновников! (Встает.) Ой, буря! Ой, буря! Самые лучшие стихи написал:

Буря мглою небо кроет, Вихри снежные крутя. То, как зверь, она завоет, То заплачет, как дитя!

Слышишь? Верно — как дитя?

То по кровле обветшалой Вдруг соломой зашуршит...

Штоф сколько?

Смотрительша. Цена известная.

Битков (швыряет деньги широким жестом). То, как путник запоздалый, вдруг...

Двери распахиваются, вбегает смотритель, за ним жандарм. Смотритель стучит кулаками в дверь.

Смотритель. Ваше высокоблагородие, ехать!