Он склоняет голову набок.
– Мы не входили через парадную дверь. И не нужно нас провожать. Береги себя, Крейтон. Было приятно познакомиться с вами, Холли. Удачи вам на музыкальном фестивале в июне.
Мы молча стоим, потрясенные, когда комната снова погружается в темноту, а крутой мафиози – мой отец – исчезает вместе с двумя телохранителями из нашей жизни, так же быстро, как он вошел в нее.
Как только за ними закрывается дверь, Холли говорит:
– Ни хрена себе, Крейтон! Бог мой, неужели это все правда произошло?
А Грир тихо бормочет:
– Черт! Вот это дерьмо!
– Как ты думаешь, ты его когда-нибудь еще увидишь? – спрашивает Холли.
Свет снова загорается, и я несколько раз моргаю, прежде чем ответить:
– Понятия не имею. Но, полагаю, этого не случится, если только он сам не захочет меня видеть.
Я все еще пытаюсь осмыслить все, что узнал за последние пару часов. Это все нереально. Человек, которого я считал своим биологическим отцом, был мне вовсе не отец. Вся та ненависть, которую дядя испытывал ко мне все эти годы, не имела никакого отношения ко мне и была связана с его личными проблемами. Итак, одно бремя с меня свалилось, но другое навалилось, как камень, изменив все мое существование.
Грир подходит к нам.
– Мне немного страшно сейчас выходить отсюда, но я должна идти.
Я обнимаю сестру, а когда отпускаю ее, говорю:
– У тебя будет телохранитель. И больше не шатайся по Манхэттену по ночам из-за того, что ты засиживаешься на работе до двух часов.
– Я не смогу отговорить тебя, верно? – спрашивает она.
– Верно.
– Я, со всем уважением, оставляю за собой вопрос поднять эту проблему позже.
– Ты говоришь, как настоящий юрист. Я позвоню Майклу. Он будет ждать тебя внизу уже через десять минут. Не выходи из здания, пока не увидишь, как он подъедет.
Она втягивает воздух в легкие.