Меня мучает вопрос на миллион долларов, и я не могу не задать его.
– Вы собирались когда-нибудь сказать мне об этом?
Он поднимает подбородок и вздыхает, глядя на меня. Совершенно очевидно, что он видит меня не в первый раз, но мне интересно, видел ли он когда-нибудь меня так близко. Мы могли сталкиваться на улице десятки раз, а я даже не подозревал об этом. Пытаться понять это – то же самое, что пытаться постичь теорию струн, как следует надравшись «Гиннесса» и разглядывая салфетку в баре.
Он решительно качает головой.
– Нет. Я никогда не сказал бы тебе. Но сейчас, когда Деймон раскрыл свой рот, у меня не было другого выбора, кроме как вмешаться.
– Это большое неудобство для вас, я уверен, – сухо говорю я.
– Я был готов к этому. Я даже удивлен, что он так долго терпел. Элизабет ждала больше двадцати лет, чтобы сделать этот звонок. Но время работает на тебя, равно как и на меня.
– Что вы имеете в виду?
Он говорит загадками, и я не понимаю его.
– Он очень давно воспользовался своими связями, чтобы получить информацию, которую не должен был бы знать. Я знал, что он все знает, но пока он ничего не делал с этим, я ничего не делал с ним. Но он нарушил негласную договоренность и должен быть наказан.
Холли замирает, кладет руку мне на бедро и сжимает его.
– Простите, Дом. Нам следует прокрутить разговор на тридцать секунд назад и притвориться, что мы этого не слышали.
Я накрываю руку Холли своей.
– Думаю, тебе лучше пойти в другую комнату.
Ее ногти впиваются в мою ногу.
– Ни за что.
Один из телохранителей фыркает, но тут же замолкает.
– Холли…
– Крей…
– Дети, дети, – говорит Дом, – я меньше всего хочу спровоцировать семейный скандал. После тридцати лет совместной жизни с моей женой я очень хорошо понимаю, что первое время мир в семье бывает довольно хрупким.