Это был Говард Хант, миллиардер, богатейший нефтяник Америки послевоенного времени. Говорили, что в юности он был нищим бродягой и шулером, а свою первую бензоколонку выиграл в салуне в карты. Впоследствии он стал одной из самых одиозных личностей в политике США. Расширяя свой нефтяной бизнес, он не гнушался никакими способами. К нему ходили на поклон все техасские политики и чиновники. В пятидесятых его влияние вышло уже далеко за рамки штата. Хант всю жизнь был близким другом Эдгара Гувера, бессменного руководителя ФБР. Нефтяной бизнес тесно сблизил его с кланом Рокфеллеров. Конкурентами в нефтянке они были лишь на бумаге: на самом деле они лоббировали и проводили нужные законы совместно с Нельсоном Рокфеллером. Теперь Ханту уже был нужен ручной политик федерального уровня: из всех потенциальных кандидатов «на вырост» техасский сенатор Линдон Джонсон приглянулся ему больше всего. У них было много общего — острый ум, математический склад мышления, циничный взгляд на жизнь, необременность чрезмерной моралью. Хант потратил миллионы на предвыборную кампанию Джонсона, а когда его протеже все же уступил Кеннеди, использовал все свои связи, чтобы сделать того вторым должностным лицом страны. Но, даже подойдя столь близко к вершине власти, своей главной цели Хант не достиг: Джон Кеннеди не только так и не стал «его» человеком, но, напротив, все, что Кеннеди делал, противоречило его интересам. Хант ненавидел этого выскочку. Последней каплей стало громкое дело, инициированное лично Кеннеди, об уклонении Ханта от налогов на сотни миллионов долларов, грозившее тому пожизненным заключением. Когда техасский нефтяной магнат впервые этой весной стал обсуждать «проблему Кеннеди» в самых высоких, элитных деловых кругах Америки, сразу нашлось множество других влиятельнейших людей, которых данная «проблема» задевала не менее остро. Его ненавидели промышленники, связанные с военно-промышленным комплексом, банкиры, встревоженные распространением серебряных сертификатов вместо долларов. И еще многие чиновники: такие, как постепенно терявший свое прежде безграничное влияние Эдгар Гувер и Аллен Даллес, уволенный Кеннеди из ЦРУ, но по-прежнему дергавший за многие ниточки в этой организации. Заговор… Нет, это даже нельзя было назвать заговором в обычном смысле этого слова. Скорее, это был монолитный консенсус американской деловой и политической элиты против Кеннеди. С ирландцем ни о чем нельзя было договориться, а его заоблачные рейтинги почти гарантировали, что «проблема» никуда не исчезнет и в следующие четыре года…
Голос Ханта звучал в трубке, как обычно, весомо и при этом несколько вальяжно:
— Линдон, дружок, как дела? Ты же не забудешь сегодня пожелать начальнику доброй ночи? Кстати, не беспокойся: нас с тобой никто не слушает. Это личная линия Гувера. Я в Далласе, но связь идет через его кабинет в Вашингтоне. Самого Эдгара, правда, там нет — он сказал, что устал за эти дни и хочет пораньше лечь спать. Как настроение у влюбленной четы? Все по плану?
— Да, завтра в десять тридцать они приземлятся. Я прилечу раньше. Четверо наших людей из службы безопасности уже получили все инструкции. Лимузин будет без крыши. По прогнозу, рано утром пройдет дождь, но к полудню будет солнечно. Водитель притормозит по сигналу. Мотоциклы и машины сзади будут ехать на максимальном расстоянии. Меня беспокоит только этот парень. Что, если его не окажется в библиотеке в нужное время? У нас есть запасной план?
— Ты же знаешь, я все еще лучший в стране игрок в покер. А значит, у нас есть план при любом развитии событий. Стрелков будет несколько, с разных сторон. Их будут координировать. Этого психа, Освальда, вызвали в библиотеку за час до встречи. Он дорожит своей службой, поэтому, скорее всего, не опоздает. Если же накануне перепьет и проспит, его притащат туда за шиворот.
— Мне очень жаль, что все так получается. Точно нет другого выхода?
— Его пытались предупредить по-хорошему уже много раз. Терпение исчерпано. Я надеюсь, ты завтра не побежишь закрывать его грудью?
— Нет. Но это может сделать Коннели. Ты же знаешь, мы дружим с ним семьями, и он честный человек, мухи не обидит.
— Это его проблемы. Мы же планировали, что с Кеннеди должен поехать в одной машине другой парень — глава сената штата. Терпеть не могу этого мерзавца, убили бы заодно двух куропаток одним залпом. Но этот олух Коннели сам полез на рожон — сказал, что не поехать в родном штате рядом с президентом будет для него непростительно. Пусть пеняет на себя. Может, его и пронесет, хотя вряд ли, конечно.
Хант, видимо, собирался сделать этим вечером еще несколько звонков.
— Дружок, сладких снов. Помнишь, тогда, в Остине, когда мы с тобой только познакомились, после заседания в Капитолии я сказал тебе, что когда-нибудь сделаю тебя президентом. Этот день настал — завтра вечером ты примешь присягу. И не мучь себя сомнениями. Никто не виноват. Думай сейчас лучше о том, как тебе управлять этой страной дальше. Спокойной ночи, Линдон.
Утром в Далласе, до прилета президента, Джонсон все-таки успел еще раз сказать Коннели, чтобы тот не садился в лимузин Кеннеди, и эти слова даже слышали окружающие, что впоследствии было обнародовано. Но губернатор снова его не послушался.
Показательный расстрел Джона Кеннеди на Элм-стрит был успешно совершен в намеченной, идеально просматривавшейся точке между зданием библиотеки и мостом, чему не помешало даже неожиданно большое количество скопившихся рядом на тротуаре людей. Водитель должен был просто притормозить лимузин, но он сделал даже больше: на какое-то мгновенье остановился. Сигнал к действию подал агент ФБР, стоявший на краю тротуара и державший в руках огромный зонт (весьма нелепый для солнечной погоды). Как только лимузин поравнялся с ним, он резко опустил зонт вниз. Первый же выстрел попал в цель — один из трех бывших агентов ЦРУ, рекомендованных Даллесом и стоявших за небольшой перегородкой на травянистом склоне со стороны моста по ходу движения кортежа, насквозь прострелил спереди горло Кеннеди. Тот поднял руки, словно пытаясь что-то поправить на своей шее. Второй выстрел сзади, из окна библиотеки, где, по будущей версии, якобы прятался Освальд, а на самом деле находились еще двое агентов, прошел в миллиметрах от головы Кеннеди и ранил сидевшего впереди губернатора. Самым страшным оказался третий выстрел — его снова сделал один из агентов на травянистом холме: пуля угодила точно в правую часть головы президента, отбросив ее назад и буквально разнеся полголовы в клочья. Мозги Кеннеди обрызгали не только Джеки, но и весь салон лимузина, и даже долетели до мотоциклистов кортежа. Еще три выстрела с разных точек прозвучали тогда, когда на тротуаре среди прохожих уже началась жуткая паника, а водитель лимузина снова резко нажал на газ. Поэтому выстрелы оказались неточными — одна пуля вторично ранила губернатора (который все-таки чудом выжил), вторая зацепила руку уже практически мертвого президента, третья — прошла мимо (ее позже нашли и также приписали Освальду). Ни одна из пуль, по счастливой случайности, не задела ни Джеки, ни жену Коннели.
Официальная и единственная до сих пор версия убийства Джона Кеннеди, представленная Америке и всему миру так называемой комиссией Уоренна, которой фактически руководили Линдон Джонсон и Эдгар Гувер (а самым активным ее членом был Аллен Даллес), звучит следующим образом. Попробуйте рассказать ее в детском саду и посмотрите на реакцию детей.
Убийца-одиночка, ненавидящий Кеннеди и психически невменяемый Ли Харви Освальд (которого знавшие его люди характеризовали как человека, не интересовавшегося политикой), за час до убийства
Ворвавшиеся в здание библиотеки полицейские задержали Освальда уже через девяносто секунд после убийства, когда он на кухне второго этажа спокойно сидел на стуле и пил из бутылочки кока-колу, которую, видимо, недавно вынул из холодильника. По версии следствия, Освальд (внимание —
Вот такая версия убийства Кеннеди содержится во всех официальных учебниках истории.
Очевидно, что опровергнуть эту версию без труда мог бы сам Освальд. Но ему не дали это сделать. На следующий день, когда Освальда вели из камеры на допрос, прямо перед объективами телекамер в полицейском участке Далласа к Освальду подошел человек и убил его выстрелом в упор. Человека звали Джек Руби — он был весьма мутной личностью, владельцем стриптиз-клуба, имел многочисленные связи с мафией. В ходе следствия Руби, которому явно грозил электрический стул, заявил, что даст сенсационные показания, но только при условии, что его переведут куда угодно из тюрьмы Далласа и разрешат открыто выступить перед конгрессом. Его просьба следствием была почему-то отклонена. Спустя пару недель после этого Руби нашли мертвым в его камере. Все концы теперь были окончательно и надежно спрятаны в воду.
К слову, Освальд и Руби были не единственными жертвами спецоперации по заметанию следов. Вскоре после убийства Кеннеди странным образом умерли еще ряд важных свидетелей: полицейский, задержавший и первым допросивший Освальда, погиб на следующий день якобы из-за случайного выстрела в самого себя. Таксист, подвозивший Освальда к библиотеке, который мог засвидетельствовать, что у того не было с собой оружия, погиб через несколько дней в автокатастрофе. В течение нескольких следующих лет список «случайно погибших» людей, прямо связанных с делом Кеннеди, вырос в общей сложности до тридцати (!) человек.
Убийство Кеннеди, в отличие от многих других эпохальных событий истории, не было напрямую организовано Федеральной резервной системой. Однако Система, безусловно, как минимум была соучастником этого преступления. И, что было куда более важно и сложно осуществимо, ее владельцы руками федеральных спецслужб и высших правительственных чиновников, несмотря на вопиющие нестыковки официальной версии и последовавшую вереницу загадочных убийств, сумели скрыть правду о нем, избавившись от почти всех «опасных» свидетелей. Никто из истинных организаторов «убийства века» так и не был уличен и наказан.