— Ну, а им-то откуда было знать? Кроме того, вы сами сказали, что он предлагал вам сотрудничество и финансирование на три года вперед.
Джек неожиданно резко встал:
— Господа, простите, я не понимаю цели этой беседы. Кроме того, не забывайте, что мы находимся на территории другого и к тому же нейтрального государства. Разговор окончен.
Он решительно направился к двери, но она оказалась заперта снаружи. К нему подошел высокий агент с мрачным видом:
— Джек, не забывайте, что вы пока еще гражданин США и подчиняетесь их законам. По уставу ФБР подозрение в причастности к терроризму — это статья, по которой агентство имеет право арестовывать и даже ликвидировать собственных граждан за границей в особых случаях, даже если это против местных законов и решений властей. И эта статья сейчас применима к вам. Мне необходимо надеть на вас наручники, и, пожалуйста, не вынуждайте меня применять меры физического воздействия.
Джек хотел что-то ответить, но не успел. Он ощутил резкую боль где-то в районе лопаток — второй агент, подойдя сзади, воспользовался мощным электрическим шокером. Сознание Джека на секунду сузилось до маленькой точки перед самым носом, а затем его тело словно стало чужим и резко обмякло.
Кровать, на которой Джек пришел в себя, была жесткой и неровной. Кроме того, он, видимо, довольно много времени провел в одном положении — какие-то части его тела занемели, и он их почти не чувствовал. В камере стоял полумрак, на соседней койке никого не было. Он попробовал подняться, но в эту же секунду его сознание объял ужас — оказалось, что его плечи крепко привязаны к бокам кровати, и в таком положении он почти не мог даже пошевелиться. Он попробовал позвать на помощь, но звук его голоса, который еще со времен его увлечения в юности рок-музыкой мог быть при желании очень мощным, сейчас оказался слышен только ему самому. У него почти не было сил, а стены камеры были покрыты звукоизоляционным материалом. Он закрыл глаза, и очень скоро его сознание снова отключилось.
Это был не сон, тревожное забытье. Перед его взором сначала замелькали ослепительно-яркие красные картинки — что-то среднее между диснеевскими мультфильмами, которые он так часто смотрел в детстве, и фильмами ужасов. Потом картинки исчезли, и он оказался в жаркой аризонской пустыне, вид которой также напоминал и панораму поверхности Марса: одна из подобных картинок, присланных американским марсоходом, в детстве несколько лет служила заставкой экрана на его компьютере. Ему виделось, что он тяжело ступает по поверхности Красной планеты, словно пытаясь скрыться от неведомых преследователей. По мере того как солнце поднималось все выше, небо заволакивали облака из мелкой красной пыли, отчего становилось еще тревожнее. Затем Джек вдруг почувствовал острую жажду. Он вспомнил, что на Марсе есть вода, но только в виде небольших ледяных шапок на его полюсах, и вдруг испугался, что не успеет добраться до них до того момента, когда силы совсем оставят его. Он облизал пересохшие губы и сквозь сон попросил у кого-то воды. Еще через какое-то время вода вдруг разом обрушилась на него с такой страшной силой, словно он угодил под Ниагарский водопад. Воды было столько, что он задыхался, едва не тонул в ней.
Джек резко открыл глаза. Картинка в полутьме расплывалась и почти не фокусировалась. Над ним стоял человек с мощным торсом, который держал в руках пустое ведро, водой из которого он только что окатил лицо Джека.
— Или ты сделаешь, что от тебя хотят, или мы продолжим водные процедуры. Но учти, что ты их можешь не пережить.
С этими словами человек окатил лицо Джека водой из полного ведра еще дважды подряд. В принципе, смертельно опасным это действие не было: чтобы не захлебнуться, было достаточно лишь на какое-то время задержать дыхание. Однако вовсе не случайно «водные процедуры» были одним из самых эффективных методов дознаний еще во времена Гувера. Мозг и тело даже самого устойчивого человека в таком положении охватывает сильнейшая неконтролируемая истерика — в голове все мутится и естество человека вопит о том, что он находится на волоске от смерти. Но мысли Джека были наполнены такой мощной ненавистью к своему мучителю, что она уравнивала силы, и он лишь молча раз за разом судорожно отплевывал воду, доверху наполнявшую его нос, рот и уши. После седьмого или восьмого ведра палач приостановил экзекуцию и вышел из камеры, видимо, за дальнейшими указаниями. Джек снова изо всех сил прочистил нос и тут же, окончательно утратив силы, снова потерял сознание, но теперь в его голове уже не было никаких картинок.
В следующий раз Джек пришел в себя, лежа на кровати в частной клинике. Он понятия не имел, сколько прошло времени — ему казалось, что целая вечность, а допрос происходил в какой-то прошлой жизни. От его руки тянулась трубка к капельнице, он ощущал сильную слабость, но в остальном, кажется, его дела были не так уж плохи. Ему сильно хотелось есть: желудок казался совсем пустым. Он позвал кого-нибудь из персонала клиники, но никто не откликнулся. Прошло еще минут двадцать, за окном светило яркое утреннее солнце, и его желание понять, где он находится и что произошло, а также голод стали нестерпимыми. Джек встал с кровати, взял в свободную руку стойку с капельницей, так как отсоединять ее от вены самому было опасно, и прямо с ней вышел в коридор. В этот момент высокая привлекательная медсестра как раз несла ему на подносе завтрак — некрепкий чай с молоком и пару булочек с клубничным джемом. При виде Джека с капельницей в руке она вскрикнула от удивления, попросила его немедленно вернуться в кровать, после чего отсоединила трубку и пожелала ему приятного аппетита. На вопрос, что произошло, лишь пожала плечами и быстро удалилась.
Еще через час пришел Вернер. Первым делом он протянул Джеку оставленный им смартфон, а затем искренне улыбнулся, увидев, что его клиент не только полностью цел, но и находится в неплохом расположении духа после завтрака.
— Не волнуйтесь, я уже успел сообщить вашим друзьям в Бостоне, что все в порядке.
— Так что же произошло?
— Вас не было довольно долго, и ко второй половине дня я начал серьезно тревожиться. Когда я вернулся в офис, в Америке уже начался рабочий день, и я попросил коллег-юристов проверить имена агентов, которые вас вызвали. Собственно, я просто хотел уточнить, из какого они подразделения, — от этого в том числе зависел план моих действий. Но ответ мне пришел более интересный: оказывается, что сотрудники с такими именами в базе ФБР вообще не числятся.
— То есть это были мошенники?
— Вряд ли. Иначе как бы они организовали допрос прямо в Главном полицейском управлении Цюриха. Поверьте, для этого нужно иметь не только подлинные бумаги, но и прикрытие на самом верху. Думаю, что они действительно представляют какие-то спецслужбы, но не ФБР, либо имеют в нем особо засекреченный статус. На самом деле эта история, возможно, самая странная за всю мою практику, хотя я столько всего повидал, занимаясь самыми щепетильными делами сильных мира сего.
— Как я оказался здесь, в больнице?
— Честно говоря, не знаю. Когда я повторно обратился в полицейский участок вечером, мне сказали, что вы у них были, почувствовали себя плохо и они вызвали для вас «Скорую помощь». Вы оказались здесь, в клинике, согласно ее записи, в бессознательном состоянии около часа ночи, что в полиции мне никак не прокомментировали. Также они ничего не сказали о том, где сейчас находятся эти двое якобы агентов ФБР. Игнорируя мои вопросы, они явно нарушают закон, что для Швейцарии — огромная редкость. Я мог бы в два счета привести начальника полиции в суд и потребовать полного отчета. Но они молчат — значит, риск повестки в суд их совершенно не пугает.