— Хватили, чайку! — Антипов усмехнулся недоверчиво.
— На каждой станции кипяток бесплатный...
— Но до него добраться нужно.
— А солдатская находчивость для чего?
— Веселые вы ребята.
— На том стояла и стоять будет земля русская!
На ближайшей станции солдаты раздобыли котелок кипятку. Вместе напились чаю, покурили, поговорили о войне и о близкой победе. Глядя на них, Антипов думал, что вот веселые они сегодня, беззаботные даже — в их возрасте простительно, — и все ладно и хорошо у них получается... А кто знает, что будет с ними завтра или через несколько дней? Может, погибнут оба, и останутся с вечным неизбывным горем их матери, невесты, которых они не целовали и не миловали, и никто из родных никогда не придет на могилы, потому что и знать никто не будет, где они, могилы эти... Как не знает и он, где, в каких краях, находится могила Михаила и есть ли она вообще. Но сын хоть оставил после себя другую жизнь, дочку, которая, ставши взрослой, как бы продолжит жизнь отца своего. А эти-то двое совсем молодые...
Он вздохнул глубоко, безрадостно.
— Что пригорюнился, батя?
— Смотрю вот на вас и думаю...
— Что сегодня мы смеемся, а завтра нас того, щелкнуть могут?
Антипов вздрогнул, услышав эти слова. Голо и страшно прозвучали собственные его мысли, сказанные вслух.
— Мы живучие, батя! У нас на свете еще делов много, нельзя нам умирать. У Сереги дома крыша осталась непокрытая, течет, — сказал солдат, ругавший Грищенку. — А мне одному гаду за сеструху отомстить надо.
— Крыша — ерунда, — встрял второй солдат. — Вот как там с огородом маманя управится? Разве колхоз поможет. Вообще-то председатель обещался...
— Стой! — прервал его товарищ.
И прислушался.
В дальнем конце вагона звучала песня:
Вагон раскачивало мерно и зыбко. В фонаре возле ног Антипова догорала, оплавляясь, тощая свечка. Пламя ее вздрагивало, трепыхалось, словно предчувствуя скорую агонию.
Огонек свечи, вздрогнув последний раз, погас. Пришла душная, неспокойная темнота. Кто-то кряхтел, кто-то вздыхал, под кем-то неистово скрипела полка.
— Сам-то откуда будешь, батя? — спросил один из солдат.