Он чувствовал, что сам готов заплакать.
— Ты ладно, — сказал, — не плачь. Слезами горю не поможешь, а тебе жить и жить.
Она кивнула и даже попыталась улыбнуться.
— Не буду больше.
— Тебе сколько годков?
— Семнадцать.
— Почти ровесница моей Клавдии. Она двадцать шестого года рождения.
— А я двадцать седьмого.
— Работаешь?
— На швейной фабрике. Военное обмундирование шьем.
— Хорошее дело, — похвалил Антипов. — Солдат надо одевать. Отец на фронте?
— На фронте.
— Пишет?
— Да, — сказала она. — Позавчера письмо было.
— Теперь уже скоро домой вернется. Отвечать будешь — от меня кланяйся.
— Спасибо, обязательно. Вы думаете, что скоро война кончится?
— К тому движется, к тому.
Так они побеседовали около часу, а потом пришла Екатерина Пантелеевна. Они хоть и не были знакомы, однако она слышала от брата про Антипова. Может, и от мужа.
— Повлияли бы вы на Гришу, — просила она. — Страшно за него, ведь сам не свой!.. А когда домой поздно не приходит, вся душа изноется, изболится. Всё мысли лезут в голову дурные, как бы не задумал с собой что сделать... Уж как он любил свою жену, как любил! И сыновьями гордился. Да что я? Вы сами знаете... — Она безнадежно взмахнула рукой.
— Насчет дурных мыслей это вы зря, — укоризненно сказал Антипов.