— Что ты, у нас замечательно!.. Знаешь, как красиво, когда белые ночи? Ты не представляешь даже, — восторженно говорила Клава, чувствуя, что оба они говорят не о том. — Как здесь после обеда. Читать ночью можно. Не веришь?..
— Верю.
— А мосты через Неву разводятся... — Она усмехнулась грустно. — Я сама ни разу не видела, как разводятся мосты. Смешно, правда?.. Когда приедем, обязательно посмотрю. Нет. — Она вздохнула. — Сейчас зима. Придется до лета ждать.
— Ты... Ты напишешь мне свой адрес? — тихо-тихо спросил Анатолий, отворачивая лицо.
— Честно, я не знаю.
— Ну... Когда узнаешь.
— А если ты раньше выпишешься?.. — Она сама напугалась, подумав об этом.
— Ты сразу напиши, — попросил он. — Вы же остановитесь где-то. Или «до востребования».
— Ладно, напишу... — сказала она тоже тихо.
Анатолий поднялся, опираясь руками, и повис на костылях.
— А если...
Кажется, Клава слышала, как бьется его сердце. Или это билось ее?..
— Если, — сказал он вовсе шепотом, — я приду к тебе не в гости?
Вот оно, вот — чего больше всего боялась, но и ждала она услышать... Наверно, скорее ждала, чем боялась. Вспыхнули, загорелись щеки. Хорошо еще, что в сестринской горит только настольная лампа.
— Иди в палату, Толя. Поздно уже.
— Уйду. Я уйду...
— Сейчас иди...
Анатолий, собравши всю свою волю, сказал:
— Я люблю тебя.
— Не надо!.. — Клава прижала руки к щекам, и рукам сделалось жарко. — Не надо, милый...